В такой толпе заметная едва. Один застыл над головой другого, А тот его почти что заслонил, Тот сжат толпой, от злобы весь багровый, А тот бранится, выбившись из сил, Во всех бушуют ярость, гнев и пыл… Но Нестор их заворожил речами, И некогда им действовать мечами. Воображенье властно здесь царит: Обманчив облик, но в нем блеск и сила. Ахилла нет, он где-то сзади скрыт, Но здесь копье героя заменило. Пред взором мысленным все ясно было В руке, ноге иль голове порой Угадывался целиком герой. Со стен отвесных осажденной Трои Смотрели матери, как вышел в бой Отважный Гектор, а за ним герои Блистали юной силой и красой. Но материнский взор был тронут мглой, Была со страхом смешана их радость Вкус горечи порой примешан в сладость! Там, где шел бой, с Дарданских берегов До Симоиса, кровь текла струями… В реке, как в битве, бешенство валов Взлетало ввысь и падало, как пламя. Громады волн сшибались с камышами И вновь, отхлынув, мчались на врага, Швыряя мутной пеной в берега. Лукреция к картине подступила, Ища лицо, где горю нет конца… Есть много лиц, на коих скорбь застыла, Но с горем беспредельным нет лица. Лишь скорбь Гекубы тяжелей свинца: Приам пред нею кровью истекает, А Пирр его пятою попирает. В ней прояснил художник власть времен, Смерть красоты и бед нагроможденье… Морщинами весь лик преображен, Что было и чем стала — нет сравненья! Была красавица, а стала тенью: Кровь в жилах каплет медленным ручьем, Жизнь в дряхлом теле как бы под замком. Лукреция на тень глядит в смятенье Моя тоска иль беды там страшней? Как вопль желанен был бы этой тени, Проклятий град на греческих вождей! Не бог художник, слов он не дал ей… «Как он неправ, — Лукреция решает, Страданья дав, он слов ее лишает! Немая лютня, голос дать хочу Твоим терзаньям жалобой своею: Бальзамом я Приама излечу, Швырну проклятья Пирру, как злодею, Слезами погасить пожар сумею И выщерблю глаза своим ножом Всем грекам, всем, кто стал твоим врагом! О, где блудница, кто всему виною, Чтоб ей лицо ногтями растерзать? Парис, ты похотью разрушил Трою, Заставил стены древние пылать, Твоим глазам пришлось пожаром стать… Здесь в Трое гибнут, за тебя в ответе, Везде отцы, и матери, и дети. Ах, наслажденье одного зачем Чумой для сотен и для тысяч стало? За чей-то грех ужель казниться всем? Пусть божество его бы и карало, Чтоб зло судьбу невинных миновало. Зачем грешит один, а смерть для всех Расплату принесет за этот грех? Гекуба плачет, смерть у глаз Приама, Чуть дышит Гектор, ранен и Троил… Друзья в крови, сражаются упрямо, Друзья от ран уже почти без сил… Один влюбленный стольких погубил! Будь к сыну строг Приам, то Троя, право,
