Жили в одном селе два брата — Ефим и Василий. Братья-то братья, а жили по-разному. Ефим — богато, а Василий — бедно. Затеял однажды Ефим свадьбу, а Василия не позвал. Но Василий сам явился, незваный. Вошел в хату и сел за стол с краю.
Начал Ефим гостей вином обносить, увидал Василия, не дошел до него и назад повернул. Василий подумал, что брат его не заметил, пересел на другой конец стола. И опять понес Ефим чашу с вином и опять повернул обратно, не дойдя до Василия.
Пошел тогда Василий за ним следом, потянул за рукав и говорит:
— Что же ты, Ефимушка, брата родного не признаешь?
Повернулся к нему Ефим, осерчал, даже ногой топнул:
— Не стой в моей хате, рвань! Иди туда, куда Макар телят не гонял.
Пришел Василий домой, наложил в суму сухарей и пошел по дороге через степь. Шел, шел, видит — пастух стадо пасет.
— Здорово, пастушок!
— Здорово, человек прохожий!
— Скажи, пастушок, как тебя звать?
— Макаром.
— Ага, Макар, тебя-то мне и надо. Скажи, Макар, где тот край, куда ты телят не гонял?
— Вон там, за тем лесочком, есть такое болото — пешком не пройдешь, верхом не проедешь. Вот туда я отроду телят не гонял.
— Спасибо тебе, Макарушка, за указ.
Поклонился Василий Макару и пошел через лес к болоту. Вышел и видит — правда, пешком не пройдешь, верхом не проедешь. Ступил Василий левой ногой — вязнет. Ступил правой — вязнет. Разозлился тогда Василий и пошел обеими ногами по болоту скакать. Доскакал до середины и увидел избушку. Вошел Василий, вытер ноги о порог и видит — сидит на печи старая-престарая старушка, глаз за бровями не видно.
Поклонился Василий старушке в пояс и спрашивает:
— Скажи, бабушка, будь ласкова, не здесь ли тот край, куда Макар телят не гонял?
— Здесь, миленький, здесь. А как ты попал сюда и что тебе здесь нужно?
— Меня брат Ефим сюда послал.
— Видно, совести у твоего брата не более воробьиного носа. Но раз уже ты сюда добрался, я тебя не обижу. Вот тебе петушок-расписные перышки. Иди с ним под железный мост, сиди там до ночи и слушай. Что услышишь, то и делай — не робей.
Взял Василий петушка-расписные перышки, пошел под железный мост и засел. Ждет-ждет, уже солнышко село, уже звезды глянули. И вот слышит Василий — по мосту железные подковки стучат: туп- туп-туп. Один слева бежит, а другой ему навстречу. Встретились на середине моста и остановились.
— Здорово, брат-разбойник!
— Здорово, брат-грабитель!
— Ух, заморился. Ну, и сотворил же я людям беду, никто теперь этой беды не поправит.
— Что же ты сотворил?
— Да я все чопы на водяной мельнице позабивал, теперь вода не идет, жернова не крутятся, мука не мелется, люди без хлеба сидят. Любо-дорого посмотреть, сколько плача и крика от этой беды.
— Ну, разве это беда?! Я бы такую беду враз поправил.
— А как?
— Да взял бы хорошую лошадь и крепкую веревку и разом все бы чопы повыдернул. Вот и всей беде конец.
— Верно. Ты-то догадливый, а людям невдомек.
Слышит Василий, кто-то третий по мосту идет, подковками стучит: туп-туп-туп.
— Здорово, братцы-разбойники! Вот я сотворил беду, так сотворил. Никому эту беду вовек не поправить.
— Что же ты такое сотворил?
— Пришел ночью в дом девицы-красавицы и пустил на нее черную жабу. Жаба ей лицо облизала, и стала девица уродом. Лицо почернело, ноги отнялись, с постели встать не может. А жабу я спрятал на кладбище под белым камнем. Вот это беда, так беда! Любо-дорого посмотреть, как отец с матерью убиваются, как вся родня плачет.
— И эту беду я бы тоже исправил, — говорит прежний голос.
— А как?
— Пошел бы на кладбище, поднял бы белый камень, достал бы черную жабу, убил ее, высушил, перетер в порошок, настоял бы на молоке и дал той девице выпить — и стала бы она здорова и красива, как прежде.
— Верно. Ты-то догадливый, а людям невдомек.
В тот момент петушок вырвался у Василия из рук, захлопал крыльями и закричал:
— Ку-ка-ре-ку! Прячьтесь, воры, кто в лес, кто в реку.
Воры-разбойники тотчас и разбежались.
Рано утром пошел Василий к водяной мельнице. Видит: вода не идет, жернова не работают, мука не мелется, кругом люди бегают, криком кричат, беду поправить не могут.
Взял Василий хорошую лошадь и крепкую верёвку, зацепил чопы и пошел их один за другим выдергивать. Полила вода валом, закрутились жернова, посыпалась мука. Обрадовались люди, нанесли Василию и хлеба, и одежды, и посуды, и телят, и поросят, и телегу с лошадью подарили.
Погрузил Василий свое добро на телегу и поехал в то село, где жила девица-красавица. Подъехал к ее дому, а там ставни закрыты, и плач на все село стоит. Взошел Василий на порог и говорит:
— Не плачь, батюшка, не плачь, матушка. Могу я вашу дочь вылечить. Позвольте мою телегу у вас во дворе поставить, а я мигом за лекарством сбегаю.
Побежал Василий на кладбище, поднял белый камень, нашел черную жабу, убил ее, высушил, перетер в порошок, сварил на молоке и принес девице-красавице.
Выпила девица один глоток — побелело лицо, выпила второй — открылись глаза, выпила третий — встала на ноги и пошла по комнате как ни в чем не бывало.
Обрадовались отец с матерью и отдали дочку Василию в жены.
Вернулся Василий домой с добром, с конем, с молодой женой, и зажили они без нужды, без горюшка.
Услыхал об этом брат Ефим и прибежал к Василию. Принял его Василий по-хорошему. Посадил за стол и начал угощать. Ефим ест, пьет и выспрашивает:
— А скажи, брат, с чего ты так разбогател?
— А ты пойди туда, куда меня посылал — там все и узнаешь.
Прибежал Ефим домой и кричит жене:
— Эй, жена, суши сухари, клади в суму. Пойду туда, куда Макар телят не гонял: хочу разбогатеть.
Пришел Ефим к болоту, ступил левой ногой — вязнет, ступил правой — вязнет. А обеими скакать побоялся. И начал Ефим кричать:
— Эй, ты, старуха на болоте! Выйди-ка сюда, дело есть.
Старуха выглянула из окошка, увидала человека на берегу и спрашивает:
— Чего орешь, невежа?
— Эй, ты, старая ведьма! Это ты тут богатство направо-налево раздаешь? Сделай меня паном, а нельзя — так хоть полупаном. Да живей поворачивайся, а то мне некогда!
— Ладно, — сказала старуха. — Больно ты скорый. Иди под мост и сиди там до полуночи. Что услышишь, то и делай. Быть тебе либо паном, либо полупаном.
Захлопнула старуха ставни, а петушка Ефиму не дала. Побежал Ефим под мост, сел и стал ждать.
