Он остановился подобрать веер, упавший на ковер. Когда он выпрямился, Фредди уже не было.
Герцог вошел в коридор, пожелал спокойной ночи дежурившему лакею и поднялся по лестнице.
Только когда он дошел до своей спальни, ему вдруг пришло в голову, что Люсиль не попрощалась с ним.
Его губы сжались при мысли о том, что это могло означать: она ожидает его в своей комнате или собирается прийти к нему, как прошлой ночью.
Он был совершенно уверен, что она так легко не отступит от задуманного.
Возможно, она не подозревает, что он знает о том, что ее муж жив и собирается получить с него деньги.
Его слуга ждал. Герцог разделся и надел темный халат, в котором был прошлой ночью.
Слуга ушел, а он все еще стоял, думая о том, что же предпринять.
Он решил, что было бы ошибкой снова следить за ними из соседней комнаты, к тому же он хотел поближе взглянуть на Филиппа Хедли.
Поэтому он подошел к комоду, стоявшему в углу комнаты, и взял из ящика револьвер. Убедившись, что он заряжен, герцог положил его в карман халата.
Он поднял один из стульев и поставил его за портьеру центрального окна. Там было достаточно места для маленького стула, так что на портьере не появилось ни морщинки.
Герцог оглянулся и увидел, что горят лишь две свечи в хрустальных канделябрах у его постели.
Он устроился на стуле, говоря себе, что все это ужасно тяготит и чем скорее он избавится от леди Люсиль, тем лучше.
В то же время, пока гости были в доме, он не хотел никаких сцен. Он хорошо представлял себе, как эта история, украшенная множеством преувеличений, начнет передаваться из уст в уста.
Она будет ходить и среди членов его клуба, станет одной из тем для беседы в каждой гостиной и, без сомнения, дойдет до принца Уэльского.
Единственный шанс удержать все в секрете, подумал он, это запугать леди Люсиль, пригрозив, что он откроет кредиторам, что ее муж жив. Тем более, что только сообщение из-за границы о смерти Хедли спасло того от ареста за огромные долги.
Герцог всегда знал, что Филипп Хедли — никуда не годный бездельник.
Люсиль, безусловно, все выжала из своего «вдовства», и только полученная от него астрономическая сумма компенсирует ей необходимость жить за границей.
«Я ее поймаю!»— с удовольствием подумал герцог.
Через четверть часа он услышал, как дверь его комнаты отворилась и кто-то — он знал, что это Люсиль, — вошел.
Молча герцог поднялся на ноги, чтобы следить за ней через щелочку в портьере.
Он видел, как она в изумлении уставилась на его кровать.
Люсиль была очень привлекательна, подумал он, с этими струящимися по плечам темными волосами.
На ней была лишь ночная рубашка, не скрывавшая красоты фигуры.
Ее белые руки были обнажены, и кружева ночной рубашки прикрывали ее высокую грудь.
Любой мужчина при виде такой прелестной женщины был бы пленен и очарован ею.
Но глаза герцога были суровы, а губы сжаты. В этот момент он ненавидел Люсиль, потому что уступил ей.
Пока она стояла, глядя на пустую постель, рядом возник Филипп Хедли.
— Что случилось? — спросил он шепотом.
— Его здесь нет! — ответила леди Люсиль.
— Где он может быть? — спросил Филипп Хедли.
— По крайней мере, мы точно знаем, что с этой Брант он быть не может! — прошипела Люсиль.
— Она связана в лабиринте, где ее никто никогда не найдет! — с удовольствием заметил Филипп.
— Где может быть Рэйк? — спросила Люсиль.
— Ты должна была это узнать!
Теперь в голосе Филиппа звучали резкие ноты.
— Но он не мог бы быть ни с кем — ни с кем из гостей! — настаивала Люсиль.
— Я думал, что ты с ним все уладила, — Филипп Хедли был явно разозлен.
— Да! Клянусь тебе, да! — отвечала она.
— Если прошлой ночью он был с Брант, то уж сегодня-то он не с ней!
— Я знаю, я знаю!
Она взмахнула рукой и добавила:
— Мы же не можем в поисках его заглядывать в каждую спальню!
— Теперь уж нам, полагаю, придется подождать до Лондона! — заметил Филипп Хедли. — Ты все испортила!
Он говорил гневно, но тихо.
Когда он собрался уходить, Люсиль вскрикнула:
— Куда же ты?!
— В Лондон! — ответил он. — А ты вела себя как настоящая дура.
— О, Филипп, прости меня! — Она протянула к нему руки.
Секунду он колебался, потом повернулся к ней.
— Я вот подумал, — сказал он, — а что с женщиной?
Леди Люсиль ахнула:
— Она все расскажет!
— Вот именно!
— Сунь ее в озеро и подержи, пока она не захлебнется, — поразмыслив, предложила леди Люсиль. — Когда ее найдут, то подумают, что она сомнамбула.
Было очевидно, что Филипп удивился, затем он коротко хихикнул.
— Полагаюсь на тебя.
Он посмотрел на Люсиль и, казалось, только сейчас заметил, как она привлекательна.
— Попытаемся еще раз, — сказал он. Она улыбнулась ему, он схватил ее и грубо привлек к себе.
Его поцелуй был страстен и требователен.
— Я хочу тебя! О, Филипп, как я хочу тебя! — простонала леди Люсиль.
— А я хочу тебя! — ответил он — Черт возьми, чего мы ждем?
— Пойдем в мою комнату, — прошептала леди Люсиль. — Ночь только началась.
Она взяла его за руку, и они вышли из комнаты.
Следивший за ними герцог едва мог поверить тому, что увидел и услышал.
Он подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что они ушли, затем вышел из-за портьеры.
Его рука лежала на револьвере.
Лишь с помощью почти сверхчеловеческого усилия он подавил желание разобраться с Филиппом Хедли с помощью оружия.
Теперь он с трудом мог поверить, что был настолько глуп, чтобы прошлой ночью не догадаться, что Люсиль, не обнаружив его в спальне, решит, что он у Девайны Брант.
Теперь это было очевидно.
Но поскольку это было не правдой, ему даже и в голову не пришло, что она так думает.
Теперь его мысли были лишь о том, что необходимо срочно спасать Девайну.
Объявить, что Хедли — убийца, думал он, значит, вызвать ту самую сцену, которой он пытался избежать.
Гораздо лучше было бы, если бы Люсиль и ее бессовестный муж решили, что их планы временно расстроились, и думали, что смогут попытаться снова их осуществить по возвращении в Лондон.
Герцог должен приложить все усилия, чтобы поддерживать веру Люсиль в то, что он в нее все еще влюблен.
Это было трудно, но он был уверен, что она до сих пор считает, что он к ней неравнодушен.
И ему в голову не пришло, что она может подумать, будто он с кем-то другим, раз не занимается
