что ж это я все время бегаю, как заяц, — подумал комиссар. — Все бегаю и бегаю. Бегаю и бегаю».
Как они оказались у реки, Гард не помнил.
Элеонора бежала быстро, несмотря на то что комбинезон мешал ей. Комиссар еле поспевал за ней.
Это была горная речка — не широкая, но очень холодная, с быстрым течением.
Реку они переплыли стремительно, и уже через несколько минут карабкались на гору, а на ней — лес, в котором можно укрыться.
Гард первым выбрался на берег и, не оглядываясь, побежал вперед, разрывая кустарники и траву.
Элеонора спешила следом.
Они добежали до леса.
Погони слышно не было. Всё. Им удалось убежать. Ночь помогла. Отчаяние придало им силы. Бог помог... Комиссар упал лицом в траву.
— Такой бег вреден для людей моего возраста, — тяжело дыша, выговорил он.
Девушка не ответила.
Гард перевернулся, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке.
Девушка печально смотрела вниз, на реку. КОМБИНЕЗОНА НА НЕЙ НЕ БЫЛО.
— Где, где... — Гард заикался. — Где... Эта... Ну... Кожа Божьего Посланника?
— Я ее выкинула в реке. Бежать в ней еще можно, но плыть совершенно невыносимо, — Элеонора вздохнула. — Да и зачем она мне? Я ведь хотела, чтобы Корнелиус... Чтобы мои родители... Чтобы его...
Она не выдержала и разрыдалась. Гарду тоже хотелось плакать, но вместо этого пришлось успокаивать девушку:
— Не надо, не плачьте. Душа Корнелиуса сейчас стоит перед Богом.
— Откуда вы можете это знать? — Элеонора отодвинулась от комиссара. — А... Я поняла: вы и есть Божий Посланник? Да? Да? Кто вы?
Гард огляделся по сторонам и понял: вот он мир, который отныне станет его миром.
Комбинезона нет. Ни камеры, ни маячка. А значит, нет надежды вернуться домой.
Впрочем, нет, надежда еще осталась. Как всегда — на чудо. Больше надеяться уже точно было не на что.
Надо как-то жить в этом времени, в этой стране, где на него все охотятся и все грозят его убить.
— Кто вы? — повторила девушка.
— Я? — Комиссар задумался на мгновенье. — Кто я? Я — Гершен. — И он твердо повторил: — Гершен я.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Ночью в лесу было ужасно холодно.
Вообще, Гард понял, что здешний климат — не для жизни: днем — удушающая жара, ночью — студеный холод.
Пока комиссар размышлял над тем, как бы прижаться к Элеоноре, чтобы согреться, она прижалась к нему сама и тут же уснула.
Гарду, несмотря на дикую усталость, не спалось.
Он лежал и думал о том, как неожиданно и нелепо закончилась его жизнь. А в том, что она закончилась, он не сомневался.
Комиссар посмотрел на Элеонору. Гард хорошо знал: истинную красоту женщины надо определять во время ее сна. Когда женщина бодрствует, ее оценивать очень трудно, уж очень многое отвлекает: ее слова, жесты, свет, струящийся из глаз. А спящую женщину можно изучать спокойно и внимательно.
Во сне Элеонора была еще прекрасней. Ее смуглое лицо, казалось, не имело никаких изъянов: ни точечки, ни родинки, ни прыщика — ровная гладкая кожа.
Но главное было даже не в этом. Комиссар знал: настоящая женщина должна спать спокойно и мирно, словно ребенок. Элеонора спала именно так.
Робкий ветер чуть шевелил ее черные, густые волосы, от чего девушка казалась еще более трогательной.
Шея высокая, но не худая, сильная — как раз такие и нравились комиссару. Гард посмотрел на руки Элеоноры. Пальцы длинные, ухоженные.
«Она ведь могла сама убежать, но взяла меня с собой, — размышлял Гард. — Это не может быть случайностью. И жизнью вместе со мной она же рисковала не просто так?»
Мысль о том, что он здесь не один, а вместе с такой прекрасной девушкой, успокоила.
«Что ж мы с ней тут будем делать? — подумал Гард. — Чем заниматься? Не идти же мне работать в местную полицию? Да и кто меня возьмет, даже, если, предположим, полиция у них есть».
Хрустнула ветка. Метнулась чья-то тень.
Элеонора во сне по-детски причмокивала губами, еще теснее прижимаясь к Гарду.
Комиссар приподнял голову и посмотрел в темноту.
Нет там никого. Только цикады щелкают. И никаких посторонних звуков. Показалось.
И — снова хрустнула ветка.
Нет никакой опасности, — уговаривал себя комиссар, чувствуя, как слипаются его глаза. — Был бы враг, уже бы проявился. А так... А так...
Мысли путались.
«Засыпаю», — подумал Гард.
И еще сильнее обнял Элеонору.
Незнакомец, встреченный комиссаром у реки, дождался, пока Гард уснет, и только после этого подошел к двум спящим обнявшимся людям.
Он наклонился к самуму уху комиссара и прошептал:
— Весть, Гершен. У людей — Весть. И у Бога. Их надо соединить, — помолчал и снова сказал: — Весть, Гершен. Если у человека есть миссия, он должен ее исполнить. Он один. Только он. И никто больше.
Незнакомец вздохнул и бесшумно исчез во тьме деревьев.
«Какой странный сон, — комиссар открыл глаза,— или не сон?»
Элеоноры рядом не было. Гард вскочил и крикнул:
— Элеонора! Элеонора, где ты?
Девушка не вышла, а словно проявилась из зелени деревьев.
— Не надо кричать, — недовольно сказала она. — Римляне всегда неподалеку. Еще тут зелоты ходят... Разбойники всякие... Да мало ли у иудеев врагов?
Девушка принесла орехи, какие-то плоды.
«Теперь еще надо будет думать о пропитании», — размышлял комиссар, обливаясь соком неизвестных ему фруктов.
Ели молча.
Пока Гард соображал, как бы так объясниться Элеоноре в любви, чтобы ее не испугать, девушка сама нарушила молчание:
— Как ты считаешь, Гершен, а Бог действительно создал людей для страданий?
— Я здесь встретил человека, хорошего человека, его звали Азгад, — произнося это имя, комиссар надеялся, что Элеонора знает, о ком идет речь, но оно не произвело на девушку никакого впечатления. — Он погиб, сражаясь с римлянами...
— Хороший человек, — согласилась Элеонора, серьезно глядя на комиссара.
— Так вот, перед смертью он спросил меня: «Разве Бог в страданиях, а не в радости?»
— И что ты ему ответил?
— Я не успел ответить: он умер от стрелы, посланной римлянами. Но я не знаю ответа на этот вопрос.
— И я не знаю, — Элеонора вздохнула. — Я спрашивала у многих людей, почему Яхве создал наш мир именно осенью, в самое грустное время года. Неужели он создал наш мир для печали? Я не знаю всех Заветов, я вообще плохо образована. Но мне очень хочется понять: Бог создал нас для страданий или для радости? Это очень важно.
Гард помолчал немного и сказал со вздохом:
— Мы должны найти Весть. Может быть, она поможет ответить на этот вопрос.
И он рассказал Элеоноре все. Кроме, конечно, того, кто он такой на самом деле и как появился в их стране и в их времени.
Рассказал про случайную встречу с Азгадом. И про то, как Азгад спрятал Весть в таком месте, которое даже непонятно, где искать. И про Незнакомца у реки. И даже про свой странный сон...
Элеонора слушала внимательно, а когда комиссар закончил, спросила:
— Так значит, ты не Божий Посланник? Гард решил ответить загадочно:
— В какой-то мере. Да, Элеонора, в какой-то мере я, безусловно, Посланник.
Девушка задумалась, а потом медленно произнесла:
— Если ты решил найти Весть, тебе придется нелегко, — спокойно сказала она.
— Ты поможешь мне? — спросил Гард и почувствовал, как сильно забилось у него сердце.
Так не билось оно, пожалуй, со времен юности.
— Конечно, — серьезно произнесла Элеонора. — Я расскажу тебе о человеке, которому может быть известно, где находится тот домик, в котором Азгад спрятал Весть. Ты знаешь, где находится долина Эйн-Геди?
Гард отрицательно покачал головой, но, поймав Удивленный взгляд Элеоноры, добавил:
— Я плохо ориентируюсь. Я ведь издалека.
— Понятно. Прости, я забыла. Впрочем, кто ты такой и откуда появился — особого значения не имеет.
Ты хотел помочь Корнелиусу, и значит, я помогу тебе. Что такое долина Эйн-Геди ты, конечно, знаешь?
Гард виновато улыбнулся.
Элеонора расточать улыбки не собиралась — она говорила очень серьезно:
— Странно, что в твоем далеке не знают: в долине Эйн-Геди царь Давид скрывался от царя Саула. Царь Давид был великий человек, Божий человек, и, конечно, общение с ним не могло пройти бесследно для любого, кто имел счастье говорить с ним глаза в глаза. Так вот, в этом оазисе есть тот, чьи предки помогали царю Давиду скрываться.
— И чем он может нам помочь? — Гард попробовал произнести местоимение «нам» со значением.
Но Элеонора этого не услышала:
— Злые люди называют его колдуном. Но это неправда. Просто он знает о людях больше, чем они сами о себе ведают. Во всей Иудее, Самарии, Перее и даже Галилее я не знаю другого человека, который бы смог помочь тебе. Только имей в виду: этот человек помогает лишь тем, кто сможет подтвердить свою истинную веру. Я не знаю точно, какие именно устраивает он проверки, но если вдруг он поймет, что вера твоя — придуманная, — выгонит тебя. Не станет с тобой разговаривать. Но если ему станет очевидно, что ты веришь истинно, он укажет тебе, где спрятана Весть. Он все знает, все может и всюду видит.
— Как зовут этого человека?
— Люди называют его Михаэль — равный Яхве, равный Богу. Но поговаривают, что он не любит, когда его так называют. Иди к нему. Без его помощи ты будешь искать тот дом с потайным входом целую вечность. Иудея большая, а дома в ней почти все одинаковые. Тебе может помочь только человек, который зрит, понимаешь?
— Мм-мм, —
