хмыкнул Гард.
—Для того чтобы попасть в долину Эйн-Геди, нужно сначала подняться на эту гору. Восхождение будет нетрудным: здесь прохладно, к тому же ты можешь подкреплять свои силы разными плодами. На самой вершине горы ты набредешь на поляну змей. Опасайся вступить на нее: змеи выпьют из тебя всю кровь. Добрые люди протянули над поляной лестницу из крепких веток и веревок, по этой лестнице ты сможешь проползти над поляной змей. Главное, помни: ты должен увидеть лестницу прежде, чем змеи заметят тебя... Я слышала, что в змеях живут души наших врагов, а твои враги наверняка не хотят, чтобы ты отыскал Весть и отнес ее Иисусу. После поляны змей начнется спуск, который выведет тебя на широкую дорогу. Иди по ней. И ты попадешь в узкую долину, которую с трех сторон закрывают горы, а по дну ее летит, разбрызгивая капли, горный ручей.. Это и будет долина Эйн-Геди. Если твой Бог будет тебя хранить, то путь этот не очень долог.
Перспектива карабкаться в горы, а главное, ползти по веревочной лестнице над поляной змей Гарда совсем не обрадовала.
— Послушай, — сказал он. — А нет ли какого-нибудь более простого пути? Ну чтобы на вершину не лезть и чтобы змей этих как-то миновать?
— Есть. Это более длинная дорога и более трудная. Дороги в обход — всегда длиннее и труднее. Ты наверняка заплутаешь, — Элеонора смотрела очень серьезно. Гард даже опустил глаза под этим взглядом. — Гершен, ты ведь ищешь Весть, а разве человеку, который ищет Весть, стоит думать о том, трудная его ждет дорога или легкая? Если же ты заблудишься, спроси у людей, где долина Эйн-Геди, тебе подскажут. И еще хочу тебя предупредить: опасайся разбойников. Они убивают просто так: они не знают иного ремесла.
— А ты не пойдешь со мной? — удивленно спросил комиссар.
— Как же, Гершен, я могу с тобой идти? — в свою очередь удивилась Элеонора. — Во-первых, ты — мужчина. А я женщина, которая любит другого...
— Прости, но если ты говоришь о Корнелиусе, — заволновался Гард, — то он погиб.
Элеонора удивленно вскинула брови:
— И что это меняет? Просто мы с ним встретимся позже, когда и я попаду к Яхве. Разве ты не знаешь, что предать того, кто ждет тебя у Бога, еще подлее, чем предать того, кто ждет тебя на Земле? — Взгляд Элеоноры был полон искреннего удивления. — И потом, я должна отомстить убийцам Корнелиуса, а у тебя другая задача: ты должен найти Весть и отдать ее Иисусу.
У Гарда оставался последний аргумент:
— Но может быть, Весть как раз и поможет тебе отомстить? Мы же не знаем еще, что это такое.
— Может быть, — согласилась Элеонора и поднялась. — Тогда я найду тебя, и все разрешится. Я не знаю, что такое Весть, я не знаю, где ее искать, я даже не знаю, как она выглядит. Но мне почему-то кажется, что между мной и этой Вестью существует какая-то непонятная связь. Странно, правда?
— Тогда тем более ты должна пойти со мной, потому что... — начал Гард.
Элеонора оборвала его, не дослушав:
— Прощай же.
— Нет! — закричал Гард. — Нет! А зачем ты тогда спасала меня? Убегала вместе со мной? Рисковала жизнью вместе со мной? Для чего?
Элеонора остановилась, посмотрела на комиссара с недоумением:
— Ты хотел помочь Корнелиусу, и сам оказался в опасности. Разве этого не достаточно, чтобы тебе помочь? Какие же еще должны быть причины?
Она подошла к Гарду, положила руку ему на плечо:
— Ты хороший человек, Гершен. Я это сразу поняла, как только ты возник в темноте прошлой ночью. Ты согревал меня, ничего за это не требуя. Ты хороший человек. И если я еще смогу тебе помочь когда-нибудь, я помогу. А сейчас — прощай.
И она растворилась в темной зелени леса.
— Я могу с тобой честно разговаривать? — после паузы спросил Гард.
— А со мной по-другому не получится, — красиво ответил Александр и своей длинной рукой достал с дальнего конца стола финик.
— Понимаешь, Александр, я дал зарок Богу, — начал Гард.
Но вожак перебил его:
— Какому богу?
Поскольку комиссар понятия не имел, какому именно богу поклоняется предводитель разбойников, он решил не устраивать религиозного диспута и ответил уклончиво:
— Какая разница какому. Важно — какой зарок.
— Какой же?
— Скажи, Александр, если я пойду с тобой, ты ведь захочешь, чтобы я тебе подчинялся?
Александр задумался и ответил:
— Птолемей подчинялся Македонскому. Даже когда стал властителем Египта, подчинялся все равно. Так повелось. Царь может быть только один.
— Ну вот видишь, ничего не получится! — Гард отвернулся, изображая обиду и отчаяние одновременно.
Александр даже вскочил от напряжения.
— Чего не получится-то? Чего?
— Видишь ли, я дал страшный зарок: подчиняться только тому человеку, который победит меня в честном соревновании.
— Ох ты, Господи, а я-то уж думал... — Александр вздохнул с явным облегчением. — Давай подеремся. Может, ты победишь? Я буду драться вполсилы, Гер-шен. Потому что мне очень хочется, чтобы у меня был свой Птолемей.
— Я думал об этом, — вздохнул Гард. — Но ты видел: я дерусь до смерти. Что толку, если я тебя убью?
— Этого бы не хотелось, — согласился Александр. — Может, побежим наперегонки?
— Подойди ко мне, — попросил Гард.
Они встали рядом. Голова комиссара упиралась в подмышку Александра.
— Я ж сказал: соревнование должно быть честным, — снова вздохнул комиссар. — А ты сравни мои ноги и твои. Заяц и олень не могут соревноваться в скорости.
Несмотря на то что его сравнили с оленем, Александр запечалился и снова выпил из бутылки.
— Может быть, устроим гладиаторские игры? На мечах или, если хочешь, на палицах? — без особого энтузиазма предложил он.
—Ты все-таки хочешь, чтобы кто-нибудь из нас кого-нибудь убил? Александр — без Птолемея, Птолемей — без Александра: все — плохо.
Гард и Александр сидели, печально не глядя друг на Друга.
«Пора!» — подумал комиссар. И его лицо осветила счастливая улыбка.
Комиссар подумал немного и сказал:
— Синхрофазотрон.
— Чего? — расхохотался Александр, но потом повторил с легкостью: — Синхрофазотрон. Хорошее какое слово, надо запомнить. А что оно значит?
— Ничего. Я только что придумал.
— Я должен победить, — закричал Александр. — Мне необходим человек, который умеет придумывать такие слова!
И они начали соревнование.
Молчаливые разбойники, повылезавшие из своих нор, с удивлением и интересом наблюдали за происходящим.
Сначала пили по пять глотков. Потом — по четыре. Потом — по три.
После каждого выпивания повторяли радостно:
— Синхрофазотрон.
— Синхрофазотрон.
Разбойникам явно понравилось неведомое мудреное слово. И они начали радостно повторять его.
— Синхрофазотрон, синхрофазотрон, — разносилось по пещере первого века нашей эры.
«Вот ведь как все интересно получается, — думал комиссар. — Соревнуясь с человеком первого века, человек двадцать первого века не может быть убежден ни в своей силе, ни в своем уме, но вот в чем он может быть убежден абсолютно, так это в том, что он больше проспиртован».
Нельзя сказать, чтобы вино вовсе не действовало на комиссара. Он, конечно, немного пьянел, но слово «синхрофазотрон» произносил с легкостью и с первого раза.
А Александр пьянел заметно. И разбойники видели, что их командир уже с большим трудом произносит красивое неведомое слово.
Все были настолько увлечены соревнованием, что не слышали шума, который все отчетливей раздавался перед входом в пещеру.
А если бы услышали, немедленно прервали борьбу пьющих, понимая, что результат ее не будет иметь никакого значения.
«Учитель послал меня действовать, а не быть простым наблюдателем», — думал Барак, прячась от римских легионеров, которые решительно окружали пещеру.
Они знали, где находится шайка разбойников. Они выследили их. И теперь оставалась малость — повязать этих пьяных людей.
Наконец Александр сдался. Проклятое слово «синхрофазотрон» категорически не хотело произноситься.
— Синх... Синхраф... Синхрафза... — промямлил он и захохотал.
Потом допил бутылку, не считая глотков, и крикнул:
— Друзья! Это мой друг! Он победил! Разбойники радостно закричали: им тоже нравился
человек, который смог не только выпить больше, чем их главарь, но и придумать такое волшебное слово.
— Синхрофазотрон, — говорили они друг другу с разной интонацией. — Синхрофазотрон!
И хохотали абсолютно счастливые.
— Мы должны отметить его победу! — закричал Александр. — Вина!
Ниоткуда возникли новые оплетенные бутылки, и вино полилось не рекой — бурным потоком.
— Ты не забыл о своем обещании? — спросил Гард.
— Конечно! — закричал он. — Завтра все идем в долину Эйн-Геди! И никто не спорит со мной! И с моим другом Птолемеем! В долину Эйн-Геди завтра идем все!
Как-то надо было просочиться сквозь строй легионеров и похитить Гершена.
Барак был почти уверен, что у такой большой пещеры непременно должен быть второй выход.
Ему только проникнуть. А там...
Но как проникнешь, когда их там много, римлян, и они смотрят столь внимательно, ожидая, пока пьяные разбойники уснут, и тогда их так легко будет всех связать.
Наконец и к Гарду пришло освобождающее чувство опьянения, когда вдруг начинаешь любить всех и жизнь представляется уже вполне сносной и даже симпатичной. Начинает казаться вдруг, что она вовсе не из испытаний состоит, а из приключений!
Гард не помнил, как уснул прямо за столом. Впервые уснул спокойно, не боясь
