канадской границы.
– Что привело тебя так рано, Роберт? Ты, должно быть, выехал из города в половине шестого?
– Я всегда рано встаю, бабушка.
– Думаю, не так рано. И не без важных причин. Не говори м н е, что ты встал на заре только для того, чтобы прийти сюда и спросить, хорошо ли я спала.
– Нет. Нам нужно потолковать.
– Ясно. Полагаю, о той девице?
– Да.
– Старый дурак де Витт рассказал мне, что Букер занимается разысканиями об ее прошлом.
– Да?
– Перестань прикидываться, будто ничего не знаешь. Из разговора с де Виттом я поняла, что ты здесь замешан – против моей воли. Благодаря твоему отцу, у нас и без твоих махинаций достаточно неприятностей.
– Я просто дал Букеру небольшой совет.
– Который, надеюсь, у него хватит ума игнорировать. – Она бросила на него суровый взгляд. – Твой бедный отец слишком много тебе позволял. Из-за этого ты стал непослушным, как я его и предупреждала.
– Непослушным? Бабушка, я взрослый мужчина.
– Таких не бывает. Все мужчины – это дети, они никогда не вырастают.
– А как насчет прадедушки?
– Кир был исключением, которое подтверждает правило. А теперь скажи мне, зачем ты здесь? В какую неприятность ты попал?
– Ни в какую. Просто мне нужно решить свою проблему.
– Т в о ю проблему? Конечно же, Роберт, ты имеешь в виду н а ш у проблему? Я не верю,что ты беспокоишься о семье, разве что у тебя было видение, как у Савла по пути в Дамаск, когда ты ехал к Таконику. Ты слишком эгоистичен.
Он подавил желание возразить ей. Не стоит попусту тратить время, споря с женщиной, которая наслаждалась, оставляя за собой последнее слово, в течение пяти или шести десятилетий. Кроме того, у него была репутация эгоиста.
– Разве это эгоизм – желать то, что принадлежит мне?
– Именно это я имею в виду. Трест не принадлежит т е б е. Он принадлежит семье.
– Знаю. Но ты не больше моего хочешь, чтобы он попал в руки мисс Уолден.
– Я хочу, чтобы он был в руках человека, который лучше всего способен им управлять. Заверяю тебя, что за исключением наиболее экстраординарных обстоятельств, я бы предпочла, чтобы этот человек был одним из потомков Кира, а не посторонним.
– Но ты бы согласилась, что лучше всего сохранить все в кругу семьи и, сколь возможно, не доводить до прессы?
– Наверное. Скандал из-за смерти твоего отца и так уж сделал нас посмешищем.
– Если ты, бабушка, думаешь, что э т о плохо, подожди и увидишь, когда распространятся новости о его женитьбе и новом завещании. Или суда, если мы будем оспаривать завещание.
– Е с л и? Конечно, мы его оспорим. Огласка будет ужасна, но тут уж ничем не поможешь.
– Она может быть отсрочена. Нам нужно выиграть время.
– Вот как? И с какой целью?
– Во первых, чтобы позволить Букеру спокойно сделать то, что он делает.
– Я тебя не слишком хорошо понимаю. Кроме того, де Витт уже разговаривал с девицей.
– Де Витт – неподходящий человек. Он ей не понравился.
– Что явно свидетельствует в пользу ее здравого смысла. Что ты предлагаешь?
– Я сам с ней говорил.
Она отпила чай и холодно взглянула на него поверх чашки.
– Роберт, я велела тебе держаться в стороне. Де Витт – юрист. Если он не справляется с работой, мы наймем лучшего юриста. Общение с девицей напрямую усугубит наши трудности.
– Напротив. это единственный способ с ними справиться. Бабушка, ее не волнуют деньги, во всяком случае, не волнуют так сильно, как ты можешь думать. Она хочет поговорить с т о б о й.
Она бросила на него убийственный взгляд.
– Ты, конечно же, не ожидаешь, что я приму ее с распростертыми объятиями, как родную? Она – охотница за деньгами и наглая мошенница!
– По правде говоря, я в этом не совсем уверен. Думаю, это была идея отца, не ее, и она искренне считает, что только исполняет его волю. Кстати, это не делает ее менее опасной. Скорее даже более. Но если мы не хотим увидеть, как она предлагает претензии в программе 'Сегодня' или '60' минут, лучше скорее с ней переговорить.
– Ты, кажется, уже говорил с ней. Каково твое впечатление?
– Она – вполне приятная молодая женщина. Упрямая – не думаю, что она отступит. С другой стороны, не думаю, что она способна создать неприятности ради самих неприятностей. Она бы очень хорошо смотрелась по телевизору. И смею сказать, на свидетельском месте тоже.
Старая леди на миг прикрыла глаза.
– Я никогда не прощу за это твоего отца, -сказала она. – И прекрати дергать ногой. – Она поставила чашку, звякнув бриллиантами о фарфор. – Кроме того, я не могу принять эту молодую женщину, пока Букер пытается доказать незаконность брака. Это столь же бесчестно, как отвратительно.
– Вовсе нет. Ты можешь быть с ней совершенно честной и откровенной
– Надеюсь, я со всеми честна и откровенна.
– Никто не может этого отрицать.
Ее взгляд был резким, но Роберт не сказал бы, что она сердится. Он понимал бабушку лучше, чем кто- либо в семье. Ее мать была родом из Вирджинии, южной красавицей, попавшей, благодаря замужеству в бостонскую семью, и чувствовавшей себя на Бикон-Хилл как рыба, вытащенная из воды. От своего любимого отца Элинор унаследовала суровые пуританские взгляды, вместе с абсолютной уверенностью, что Алдоны и Господь Бог говорят одним голосом. От матери она унаследовала сильно выраженную южную женственность, что объясняло ее веру в матриархат, как в естественный порядок вещей, и определенное кокетство, которое старость ничуть не преуменьшило.
Роберт всегда старался очаровать ее, как поступал со всеми женщинами, И, поскольку он был единственным в семье, кто это делал, она питала к нему слабость, которую скрывала изо всех сил.
– Я достаточно стара, чтобы говорить то, что думаю. Возможно, это единственная привилегия возраста.
– Ты всегда говоришь, что думаешь. А что до старости, это чепуха. Ты до сих пор самая прекрасная женщина в семье.
Она взяла лупу и, приподнявшись на постели, пребольно стукнула его по пальцам.
– Не старайся победить меня лестью, – предупредила она. – Я не хочу встречаться с этой девицей, и весь сказ.
– Я могу спросить, почему?
– Потому что принять ее здесь означало бы узаконить ее претензии на брак с твоим отцом. И поскольку, исходя из того, что я от тебя услышала, здесь замешана двойная игра, я не хочу принимать в ней участие.
– Даже если я попрошу тебя в качестве любезности?
Она немного поразмыслила.
– Нет. Это ошибка. Это глупость. Ты снова проявляешь эгоизм – ставишь свое избрание в губернаторы и долги по кампаниям впереди интересов семьи. А я должна думать обо в с е х Баннермэнах, включая следующее поколение. Мысль о публичном разбирательстве противна мне гораздо больше, чем тебе, но чему быть, тому не миновать.
Роберт и не ожидал согласия – всяком случае, не сразу, и не с легкостью. Бабушка была подобна боевому крейсеру – она могла изменять курс лишь медленно и постепенно.
