Киддер притормозил у дока с надписью 'Частное владение' и перетащил их сумки на небольшой белый рыбацкий катер. Баннермэн помог ей подняться по трапу в кубрик, а сам прошел на корму, посмотреть, как Бен заводит двигатель. Через минуту, как бы доказывая знание Беном местной погоды, они оказались в плотном леденящем тумане, возникшем, как показалось Алексе, ниоткуда. Она не особенно испугалась его, поскольку ни Бен, ни Артур не выразили беспокойства, но желудок напомнил ей, что она ненавидит качку. Ее не тошнило, просто было холодно и неуютно, но она чувствовала, что ее м о ж е т затошнить в любой момент. Она подумала, каково будет травить за борт в присутствии Бена и Артура, и усилием воли привела желудок в порядок.
Артур вбежал в каюту с проворством, которого она от него не ожидала, и через миг вернулся с парой желтых штормовок.
– Обе слишком велики, – сказал он, – но в любом случае, надень одну. Ты, похоже, слегка зачахла.
Она с радостью запахнулась в штормовку. Интересно, что он имеет в виду под ' чахлостью'? Она ощущала сырые капли на лице, и ее косметика, конечно, поплыла. Волосы ее, слава Богу, оставались прямыми при любой влажности, но хотела бы она догадаться заплести их в косу.
Она взглянула на Артура, чтобы удержаться от мысли, что в любой момент может совсем скиснуть. В желтой штормовке, с белыми волосами, блестевшими от влаги, он выглядел на двадцать лет моложе. Прислонившись к стене кубрика, с биноклем на шее, он казался братом Бена – оба ширококостные, с орлиными носами, с одинаково обветренной красноватой кожей и ярко-синими глазами. Бен был грубее, костлявей, менее вылощен, но отлит по той же форме. Баннермэны, напомнила она себе, происходили из Новой Англии. Где-то в их прошлом были китобои, рыбаки, люди, пожинавшие плоды земли, рождавшей больше камней, чем картошки.
Она достаточно прочитала о семье Баннермэнов, с тех пор, как встретилась с Артуром, чтобы знать, что отец Кира в юности ушел в море, плавал китобоем, через пару лет вернулся, дабы заняться фермерством в Массачутетсе, затем, движимый некоей менее упорядоченной разновидностью амбиций, вдохновлявших его сына, бросил дом и семью, и стал разъездным торговцем патентованными лекарствами, а временами – бродячим проповедником. Он был черной овцой в роду, который произвел череду жестких, хладнокровных янки, торговцев и фермеров, отличавшимися редкой способностью скупать имущество своих менее удачливых соседей по бросовым ценам.
Справа из тумана выступили темные очертания.
– Остров Виски, – выкрикнул Артур сквозь чихание и треск дизеля. – Мы устраивали там пикники, – помнишь, Бен?
– Ага. – Киддер сплюнул за борт. – Давным-давно.
– Бен, я бы сказал, что ты взял слишком близко.
– Ничего подобного. Я держусь прохода. Это ты налетел здесь на камни летом шестьдесят третьего. Мисс Сесилия, помню, упала за борт. Совсем не плакала. Я еще сказал жене: 'Подумай только, человек с миллиардом долларов на счету не может запомнить, где эти проклятые камни, двадцать лет проплавав в здешних водах…'
– Да, это было время! – Баннермэн широко улыбался. – Нам было чертовски хорошо.
Ей стало холодно, но не от сырого тумана, а от чувства, что ее исключили из круга. Каковы бы ни были воспоминания Артура, они никак не относились к ней, и это крепко ее задело. Однако она понимала, что из- за этого не стоит портить ему настроение.
Она опустила взгляд и увидела камни под водой – если это были не те камни, на которые напоролся Артур, то все равно подводные скалы. Она не догадывалась ни какая здесь глубина, ни насколько далеко камни от поверхности, но казалось, их разделяет всего несколько дюймов. Один выглядел настолько большим, что способен был разрезать катер пополам. Она едва не закричала в тревоге, когда из тумана возник буй – так близко, что она могла до него дотронуться. На нем сидела чайка, злобно глядя на Алексу, ее перья блестели от сырости.
– Прямо по курсу! – крикнул Артур, туман придавал его голосу странную торжественность.
Дальше вода стала глубже, и бездонная черная пропасть пугала больше, чем каменистая отмель. Она никогда раньше не бывала на воде достаточно долго, чтобы испугаться, и страх – а так же то, что от него никак нельзя было отделаться, был еще противнее тумана.
Ее лица коснулось легкое дуновение ветра. Штормовка Артура захлопала, как флаг, а вода, доселе гладкая как стекло, хотя и пугающе темное, оживилась длинной чередой волн. Туман расселся, как по мановению руки волшебника.
Впереди, приблизительно за милю – расстояние было трудно определить – лежал скалистый остров, покрытый густым лесом. Он казался необитаемым – или, что важнее, непригодным для обитания, но, когда катер Киддера обогнул мыс, показался дом. Выбеленный, с зелеными ставнями, он был построен в типичном фермерском стиле Новой Англии, но от его размеров перехватывало дыхание. Невозможно было представить, как его сумели построить здесь, в Богом забытой глуши, на острове вдали от большой земли. Алекса различала фронтоны, длинный причал с бельведером в его конце, теплицу, лодочные сараи, но ее внимание привлекал сам дом. Она не пыталась даже указать, сколько там комнат. Пятьдесят? Сто? Он был достаточновелик, чтобы стать крупной гостиницей.
– Это коттедж, – сказал Баннермэн. Затем, возможно ощутив ее одиночество, чувство пришелицы в мире его прошлого, повернулся и обнял ее за плечи.
– Знаешь, он принадлежал моей жене. Его построил ее отец, Джок Мерривейл. На старости лет Джок любил сидеть здесь, в этом бельведере, в синем блейзере, белых брюках и панаме и смотреть, как его внуки и их друзья купаются в море. Боже мой, если бы он дожил до того, чтобы увидеть бикини, это зрелище бы убило старика. Видишь гавань? Пробита в цельной скале. Достаточно глубока для миноносца. А волнорез? Гранитные блоки, каждый величиной с этот проклятый дом, доставлены на баржах из Бангора! Конечно, все это было построено до того, как кризис подрезал Меривейлам крылышки, – удовлетворенно добавил он. – Ты замерзла?
– Немного.
– Мы тебя согреем за пару минут. Виски, огонь в камине, ранний ужин. Как твой желудок?
– Держится. А что?
– Мне следовало спросить тебя, как ты себя чувствуешь в лодках.
– А я не знала, как я в них себя чувствую. Это новый опыт. Я до сих пор не уверена.
– Ну,к счастью для тебя, мои рыбацкие дни позади. Я в одиночку мог обойти под парусом Безопасную Гавань, а на это не многие способны. Сейчас для этого мои руки слишком изнежились. Просто позор, что я это допустил.
– Ты можешь начать все снова.
– Могу! – сказал он с радостной улыбкой. – Еще как могу! – она никогда не видела его столь бодрым.
Они вошли в гавань, миновали волнорез, построенный Мерривейлом с такими расходами и трудом, и, наконец, пришвартовались у причала. Она выскользнула из штормовки, радуясь избавлению от ее влажных объятий, вцепилась в деревянный трап, и немного постояла, чувствуя, как у нее дрожат колени. Она была счастлива наконец очутиться на твердой почве, не ускользающей из-под ног. За ней последовал Баннермэн, улыбаясь, как ребенок, затем Киддер, не выказавший никаких усилий, карабкаясь по ступеням трапа с сумками в руках.
Баннермэн взял ее под руку и проводил через причал к великолепной лужайке, посреди которой высился флагшток с американским флагом. У его подножия стояла внушительных размеров пушка.
– Джок Мерривейл был патриот, – объяснил Баннермэн. – Когда здесь была его резиденция, он палил из пушки каждый вечер на закате, когда спускался флаг. При этом все должны были вставать в знак почтения, чем бы они ни были заняты. Я не продолжил этот обычай.
– Ну, по крайней мере, здесь нет соседей, чтобы протестовать.
– Да. Ближайший обитаемый остров примерно в пяти милях отсюда. Называется Безопасная Гавань – не слишком подходящее имя, поскольку люди разбиваются там о камни с шестнадцатого столетия.
На лестнице появилась седая женщина, встречавшая их. Жена Бена Киддера, догадалась Алекса. Если она и была удивлена, увидев Артура Баннермэна в обществе молодой женщины, то тщательно скрыла это, хотя Алекса не могла не почувствовать, как пристально ее рассматривают. Однако здесь, в Грейроке, Артур
