обращалась к нему на суахили.
– Но, может быть, – она мучительно подбирала какую-нибудь вежливую фразу, которая не принуждала бы ее ни к чему, кроме возможности добрых намерений ни будущее, и не рассердила бы Стерна, и зацепилась за одно из любимых выражений Саймона, – есть области компромисса.
– Области компромисса? – Он слегка склонил голову набок, словно ждал перевода. До нее дошло, что она, вероятно, переоценила свои таланты. Как у дипломата и политика, у Роберта, несомненно, превосходящий опыт в ведении переговоров.
– То есть? – спросил он.
– Ну, музей, например, не является областью компромисса.
– Вот как? А что является?
Беседа продвигалась быстрее, чем ей хотелось.
– Контроль над Трестом. В конце концов, замысел вашего отца был в том, чтобы он был разделен и использован в добрых целях.
– Разделен? Да, конечно. – Он, казалось, несколько мгновений обдумывал это, – Возможно. Это вполне допустимо.
– Я хочу, разумеется, сначала переговорить с мистером Стерном.
– Безусловно, – серьезно сказал он. – За это вы и платите. А берет он недешево, насколько мне известно.
– И я хочу знать, желают ли компромисса другие члены семьи.
– Даже Сесилия?
Она кивнула. Бесполезно пытаться достичь согласия, пока кто-то в семье будет против. Роберт, похоже, считал так же.
– Если мы продвинемся в этом вопросе, я позабочусь о Сесилии. Не беспокоитесь о ней.
– И Элинор?
– Элинор?
– Если верить вашему отцу, нет смысла, говорить о чем-то важном для семьи Баннермэнов, пока этого не захочет Элинор.
Роберт усмехнулся.
– В этом отношении отцу можно верить. Чертовски верно! Если Элинор нет у вас на борту, можете не трудиться поднимать якорь.
– Мистер де Витт сказал мне, что она ни с кем не видится.
– Правда?
Привычка Роберта отвечать вопросом на вопрос выводила из себя, но как характерная черта, она была несравнима с тем, в чем обвинял его отец.
– Я полагаю, вы знаете.
– Не намекаете ли вы, что хотите поговорить с бабушкой?
– Я не хочу. Но думаю, что должна.
– Пожалуйста, не сочтите меня грубым, но с чего вы что она вас примет? Епископ Олбани добивается встречи с ней годами – напрасно, следует добавить, – а он не посягает на фамильное состояние. Вы встречали ее на похоронах. Разве этого не достаточно?
– Она велела мне держаться в стороне. Но я не собираюсь этого делать.
– Она не из тех, с кем можно спорить. Поверьте мне, Алекса.
– Я не собираюсь с ней спорить. Я должна попытаться объяснить ей, чего хотел Артур.
– Это вам необходимо?
Она кивнула.
– Не знаю почему, но, да, это для меня важно. На похоронах я почувствовала… не знаю, может, я просто не хотела, чтоб она ненавидела меня. И почему-то мне не кажется, что она возненавидела… Я ожидала, что испугаюсь ее, видите ли, из-за того, что рассказывали все, включая вашего отца, но не испугалась. Совсем.
– Может, и следовало бы,
– Я так не думаю.
– Предположим, бабушка согласится встретиться с вами – в чем я сомневаюсь. Что вы ей скажете?
– Что я – не враг. Что я любила Артура. Для начала.
– Это не те слова, которые она захочет услышать.
– Я в любом случае хочу сказать их ей.
Роберт что-то беззвучно просвистел про себя.
– Давайте договоримся, – я попробую убедить ее принять вас, – заметьте, не обещаю. Тогда вы откажетесь от пресс-конференции?
Ее сердце никогда не лежало к пресс-конференции. Это была идея Стерна, ее же она страшила. Однако она не хотела отбрасывать козырную карту Стерна, не проконсультировавшись с ним.
– Я должна надумать об этом.
– Вы поведаете миру о своем браке с отцом, и для всех нас это будет означать сигнал: 'К оружию!' Нет-нет, я не угрожаю, я просто обрисовываю ситуацию. Элинор поднимет цепные мосты, и всякий разумный диалог станет невозможен. Подождите. Таков мой совет.
– Я поговорю с мистером Стерном, – сказала она. – Мы сможем подождать. Во всяком случае, некоторое время.
– Превосходно! – Он поднял бокал, чокнулся с ней и, отпив, поставил на стол. Он, казалось, вздохнул с облегченном и был доволен согласием, хоти и предварительным, но она не могла не заметить, что он находится в постоянном движении – он играл с ножом и вилкой, подзывал официанта и метрдотеля, затем отсылал их, ковырялся в тарелке, махал знакомым. У Алексы было чувство, что в Роберте постоянно бурлят неугомонность и нетерпеливость, скрытые под иронической улыбкой и демонстративным шармом, которые он являл миру. Именно это в нем и привлекало.
Она напомнила себе, что ей следует быть осторожной.
Глава 9
– Взбодрись, – сказал Саймон. – Тебе будет полезно выйти, пообщаться с людьми, поразвлечься.
– Мне все еще страшно. Они поймут, кто я. Кто-нибудь обязательно меня узнает.
– Ну, поскольку ты появлялась в телевизионных новостях и в каждой газете города, конечно, узнают. 'Таинственная подруга Артура Баннермэна' – в кругу Хьюго это вряд ли кого-то шокирует.
– Я встречалась с ним раньше, вместе с тобой.
– Знаю. Но Хьюго к любому относится так, словно только что с ним познакомился. Картер Пьерпойнт был в связи с Хьюго – уж не представляю, зачем, разве что в шестидесятых годах среди некоторых выпускников Йейля это было модно – так Картер рассказывал мне, что даже когда он ж и л с Хьюго, он должен был представляться ему каждое утро, когда они просыпались в постели. Хьюго вовсе не груб – просто люди не держатся у него в памяти дольше двадцати четырех часов.
– Мне никогда особенно не нравились его работы.
– А они никому не нравятся, даже самому Хьюго. Смысл не в этом. Это а н т и с к у с с т в о – колоссальная шутка. Коробки для кукурузных хлопьев пяти футов высотой, с настоящими хлопьями в них! Хьюго сейчас больше уже не рисует. Он восседает на диване и указывает своим шестеркам, что делать. Это критики серьезно воспринимают работы Хьюго, но не но сам.
– А повод какой?
– Раз в неделю окружение Хьюго устраивает прием, только для того, чтобы мир убедился в том, что он
