«Однако, это начинает надоедать!» — раздраженно подумал Одиссей, получая особо ощутимый удар пластмассовым параллелепипедом по затылку и по еще одном месту, что было особенно унизительно.
Пластмассовый Мир бурлил, вздымая и обрушивая пластмассовые валы. Где-то рядом раздался сатанинский хохот…
— Ты бы лучше туда не ходил, — подал слабый голос «захребетный» Тарик, — это Хохатабель, а значит где-то рядом и Мрульник…
— Слышу, — мрачно отозвался Одиссей. — Сейчас нам только икры не хватало для полного счастия…
И снова Одиссей не заметил как проскочил точку ШВБ.
ТИШИНА!
Мир Тишины. Тишины и Покоя!
— Это что, уже совсем загробный мир? — подозрительно спросил Одиссей, все еще в напряженном ожидании очередного подзатыльника.
— Не знаю, — осторожно сказал Тарик, самостоятельно слезая со спины Одиссея. — Я здесь, по моему, еще не был!
Тишина была такая, что если бы комар вздумал ругаться сейчас нехорошими словами, то отчетливо можно было разобрать какие именно выражения он выбирает.
Вокруг, куда не кинь свой пытливый взор любопытствующий прохожий, он мог лицезреть только абсолютно лысое плоскогорье, находившееся в явно антагонистической оппозиции к любому виду растительности. Ни тебе кустика, за которым можно было укрыться в случае крайней надобности, ни тебе травинки, хотя бы для приличия. Голо! Лишь неподалеку невысоко над землей висел и слегка подрагивал на ветру исполинский хрустальный тор.
Медленно и плавно, словно откормленные караси в аквариуме, двигались внутри тора странные фигурки.
— Иллюзион.
Одиссей стремительно обернулся — рядом с невозмутимым видом в неизменных сандалиях бороде и шортах стоял Себастьян Мария Гонсалес Муха-бей ибн Дауд, величаво сложив на волосатой груди не менее волосатые руки.
«Вылитый марсианский огурец!» — подумал Одиссей и, переведя взгляд на завораживающую картину проплывающих в торе фигурок, не без иронии поинтересовался:
— А внутри иллюзии что ли плавают?
— Нет, — серьезно ответил Себастьян Мария и Так Далее, — это специалисты аграрно-промышленного комплекса.
— Ну да? — удивился Тарик.
Мария Гонсалес отечески усмехнулся и погладил Тарика по зеленой и плоской головке. Тарик смутился, дивно «шаркнул ножкой», сменил цвет на лиловый и промямлил:
— Я что, я ничего, я, между прочим, спецагент службы ТГБ.
— И я тоже, — мрачно буркнул Одиссей.
— Я знаю, — печально сказал Гонсалес Мария, глядя на сверкающий тор. — И это тоже — Путь.
— И это тоже иллюзия? — саркастически спросил Одиссей.
— Кто знает, кто знает…
— Но ведь должны существовать какие-то критерии, — не сдавался Одиссей, — какая-то логическая структура предопределяющая Выбор?! В конце концов, Порядок это не так уж и плохо!
— Иллюзион, — спокойно возразил Себастьян и Мария.
— Пластиковый Мир, — парировал Одиссей.
— О чем это вы? — подозрительно поинтересовался Тарик и на всякий случай сменил цвет.
— Да так, о жизни, — вяло пробормотал Одиссей и тоже перевел взгляд на завораживающий пляс фигурок, заключенных в хрустальном торе, самозабвенно продолжающих бесконечный бег по кругу.
18
— И все таки, решение должно быть! — твердо сказал Одиссей.
— Возможно, — уклончиво откликнулся Себастьян.
— Решение быть должно! — вклинился оклемавшийся, но не на столько как могло показаться со стороны, Тарик.
— Ну, это уже через чур! — возразил Одиссей.
— Иллюзион, — напомнил печальный Мария Гонсалес.
— Да что же это такое? — взорвался вконец раздосадованный Тарик.
— Modus vivendi… — усмехнулся ибн Дауд.
— Я все понял!!! — вдруг счастливо засмеялся Одиссей. — Большой Готованец!
— При чем здесь Готованец?! — окончательно позеленел рассвирепевший Тарик.
— Правильно, ни при чем. Я имел в виду — интеллектуальный коллапс! Но не в масштабах Готованца, пусть даже очень большого, а в Трансгалактических. Интеллектуальная черная дыра! Это и есть — точка ШВБ, она же — выход в Иные Миры. Но, по моему, где-то должен быть катализатор…
— Да? — усмехнулся Себастьян ибн Дауд.
— А-а-а… — сказал Тарик.
— Молчи! — крикнул Одиссей, но опоздал.
— … так это вы? — успел таки до конца сформулировать свою мысль наивный спецагент службы ТГБ Геракл.
РАЗДАЛСЯ МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ЛЯЗГ.
Прямо над тором, в безмятежно сияющих небесах четко обозначилась дверца холодильника, которая тут же, будто от пинка, стремительно распахнулась, косо повиснув на одной петле, и из зияющего отверстия, словно перезревшие кокосовые орехи, посыпались бравые дезинфекторы в скафандрах высшей психологической защиты. Хрустальный тор лопнул под кованными сапогами дезинфекторов, как самый обыкновенный мыльный пузырь. Мириады искрящихся крохотных звезд брызнули во все стороны, усеяв плоскогорье хрустальными слезами, а среди груды этого битого стекла, в маслянистой вонючей жиже беспомощно забились тела специалистов агропромышленного комплекса, так и не успевших обсудить проблему Трудов и Плодов.
Но специалисты, как бы, — спали. И снились им висячие за-ды Семирамиды, и окружающая действительность мало трогала их. Очевидно сказывалось анестезирующее действие желудочного сока Иллюзиона. И они, так и не уловили того момента, когда их сон стал вечным…
— Бегите! — шепнул Себастьян.
— А как же вы? — хрипло выкрикнул Одиссей.
— У каждого свой Путь.
— И свои Иллюзии?!
— Бегите!!! Сейчас не до Иллюзий! — Себастьян с силой оттолкнул Одиссея и Тарика, повернулся к ним спиной и спокойно шагнул навстречу надвигающейся шеренге дезинфекторов.
Одиссей как во сне, с трудом преодолевая, ставшую вдруг упругой неподатливой, воздушную массу, медленно, невыносимо медленно побежал… нет, скорее поплыл, смутно ощущая, что это не воздух стал плотным, а время — вязким.
Одиссей еще успел на бегу оглянуться и увидеть, как огромный откормленный дезинфектор, со спокойным сосредоточенным и умным выражением лица, кованным прикладом дестабилизатора интеллектуальных структур ударил Себастьяна по лицу, и хлынувшая кровь залила печальные глаза того, Кто Сам Выбрал Свой Путь… И тогда, стало уже совсем просто нанести еще один удар…
Но Одиссей так и не увидел, был ли нанесен этот последний удар…
Точка ШВБ на этот раз оказалась не столь гостеприимной, а очень даже болезненной. Словно размазав 'Я' Одиссея по всем Мирам одновременно, предоставляя возможность увидеть и неподвижное тело Себастьяна, распростертое на сверкающем ковре из битого хрусталя, и бьющегося на цепи «шовиниста», и удивленного старого сенбернара в наморднике, и ощипанную тушку Щекотуна, и раздавленные пластмассовые кубики, и бравых дезинфекторов марширующих под барабанный бой на обломках, и
