— Имеете что предложить? — вдруг с каким-то странным акцентом поинтересовался Зевс.
— Я, насчет ваших…
— Ах, это, — явно утратил интерес к разговору Зевс. — Ну, временные трудности, неблагоприятные условия, происки проклятых… инопланетян…
«Ведь врет, а не краснеет», — слегка растерялся Одиссей.
— … в дальнейшем постараемся повысить и углубить, загладить, искупить и расширить, искоренить, привлечь к ответственности, отметить в приказе, организовать суб…
— Люди где? — прохрипел совсем одуревший Одиссей.
— Людей катастрофически не хватает. А, как известно, кадры — решают все! Но это не проблема. Есть масса путей. Будем думать, решать. Примем меры, изыщем внутренние резервы, отметим в прика… Ах да, это я уже говорил.
— Я спрашиваю — люди где?!!
— Люди приходят и уходят, а великая цель все так же призывно маячит на горизонте. И мы смело беря на себя. Сближая города и деревни, авангарды и арьергарды, фланги и э-э-э… фаланги. Стройными рядами, шеренгами, колоннами, цепью и врассыпную. Куя мечи на оралы, ваяя личность в массе… Хотя, конечно, человеческий фактор — это вам не в бирюльки играть!!! Это… это черт знает что, товарищи!
«Что-то это все мне очень сильно напоминает?!» — подумал Одиссей, смутно ощущая как голова идет кругом, стукаясь на поворотах о стенки гермошлема. — «Только вот что? Тьфу, пропасть! Никак не могу сосредоточиться… Вроде птица какая-то… Дятел, что ли? Нет, не дятел… А, вспомнил — Словоблудный Декларативник! Или нет? Декларативный Словоблудник… Или да? А может… Нет, этот — точно ничего не может.»
— Знаешь ты кто? — с тоской в голосе спросил Одиссей, улучив мгновение затишья в словесном водопаде.
— Кто? — заинтересовался Зевс.
— Демагог!
— А вот тут ты, как раз ошибаешься, — Зевс умиротворенно сплел толстые короткие пальцы на своем объемистом животе и приветливо усмехнулся. — Я — демократ. Мы все нынче демократы! А то как же? В ногу со временем, так сказать, с народом. Плечом к плечу…
— Я последний раз спрашиваю, где люди?
— Дались тебе эти люди. Люди — это термин аморфный. Диалектически более верно рассматривать их как два класса: Производители и Потребители, в единстве и борьбе противоположностей. Двуполая структура социума…
— Прощай Зевс, — устало сказал Одиссей.
— Ты уже уходишь? Но у меня же есть еще в запасе несколько минут…
— Я остаюсь! — отрубил Одиссей. — А вот ты… — и Одиссей ласково, но многозначительно погладил ствол деструктора.
— Не дури, — сурово сказал Зевс, — во-первых, история тебе этого не простит, а во-вторых, я подданный Дружественной Вселенной… есть. Пока дружественной! Ferschtein sie?
— Of'couse, — сказал Одиссей, целясь из деструктора в огромный лоб Зевса, незаметно и ненавязчиво переходящий переходящей в затылок.
— Ты это серьезно? — несколько неуверенным голосом спросил Зевс.
— Yes!
— Но, гуманизм…
— Ах, гуманизм…
— Да, гуманизм!
— А люди?
— Дались тебе эти люди!!!
— Молись!
— Не буду.
— Как хочешь.
— К-к-к-араул!!! — сказал Зевс, медленно сполз на пол и затих, свернувшись калачиком вокруг ножки кресла.
— Ты что: таки ухлопал его?
— Не успел, — мрачно буркнул Одиссей и вдруг сообразил, что в комнате объявился еще один участник мизансцены. Одиссей резко вскочил на ноги и стремительно обернулся — на пороге стоял и даже почти не улыбался… Сын.
— Зевс и Сын? — зловеще спросил Одиссей.
— Только без глупостей! — предостерегающе улыбнулся коварный глава службы ТГБ. — У меня тут за дверью целый отряд дезинфекторов. Ребята… оторви и выбрось!
— Но зачем же тогда ты меня сюда посылал? — взвыл Одиссей.
— Судьба у тебя такая, — хмыкнул Сын, аккуратно обминая Одиссея прошел к столу и небрежно отодвинув в сторону расслабившегося Зевса уселся в его кресло.
— А вообще, не мешало этому, — Сын покосился на все еще отдыхавшего Зевса, — напомнить: who is who, так сказать. А то довел тут всех своими ЦУПИКами до полного изнеможения… Ведь сколько раз я ему говорил: баранов надо стричь! Ну, в крайнем случае — драть семь шкур. Но всему же есть предел! А он им одни НУЖНИКи… Это ж надо додуматься.
— Где они? — прохрипел Одиссей.
— Кто, НУЖНИКи?
— Люди!!!
— Да дались они тебе, эти люди!
— Убью!
— Ahtung! — истошно заорал Сын и резво лег ничком на пол рядом с Зевсом.
И тотчас дверь в кабинет слетев с петель с грохотом распахнулась, со звоном разлетелись стекла на окнах, и в комнату через все отверстия и щели полезли бравые дезинфекторы…
— Вы временно считаетесь не дееспособным… по болезни! — сурово объявил старший отряда дезинфекторов, защелкивая силовое поле на запястьях Одиссеевых рук.
— И ты Брут?!! — прошептал Одиссей.
— Я не Брут, — смутился старший отряда, пряча глаза за стеклами окуляров ночного виденья. — Я — полковник службы ТГБ Таргитай.
— Понятно, — спокойно сказал Одиссей.
— Что тебе понятно? — огрызнулся полковник. — Ты сам по себе, а у меня семья дети и… мать… старушка.
— Хватит болтать! — сказал Сын подымаясь с пола и отряхиваясь, словно пес после вынужденного купания. — Веди его в спец катер. Да смотри, чтобы он по дороге чего не учудил! В случае чего… сам знаешь.
— Веди сатрап! — фыркнул Одиссей.
— Я не сатрап, я — Тарик! — обиделся полковник. — Только я уже не так молод, как раньше. Теперь только вот жизнь налаживаться стала… Недавно квартиру получил на планете курортного типа. Ты же знаешь: у меня на нервной почве язва и этот как его… гайморит, по-моему… кажется. Опять же до пенсии осталось всего ничего, а от фирмы обещали списанный спец катер уступить, почти даром…
— Эх ты, пресмыкающееся!
— Да нет же, я — земноводное, ты же знаешь…
— Ну, в данном случае это все равно. Пошли! — и Одиссей гордо вскинув голову, так что она стукнулась затылком о стенку гермошлема, двинулся к выходу.
Полковник Таргитай, он же в недавнем прошлом спецагент ТГБ Геракл, он же старый друг и соратник Одиссея, но тоже очевидно уже в прошлом, посеменил следом жалобно и нудно канюча:
— Ты напрасно на меня злишься… Я что? Я — ничего. И так и останусь ничем, если начну под конец карьеры слишком много высовываться. Вспомни комиссара Фройда: на что боевой мужик был, а сейчас заведует террариумом для престарелых рептилий и приторговывает сэкономленной биомассой, из рациона
