– Нет, из вашего времени. Его зовут на Х… Хоран, что ли. Вероятно, уже залез а ледяную купель. Но меня это теперь мало волнует, – сказал Свен.
– Не понимаю.
– Я остаюсь с тобой, глупая твоя башка. Неужели до сих пор не понял?
Венс улыбнулся.
– Не у всех мудрая голова, – сказал он.
– Вы зеленые юнцы. А я, слава богу, повидал кое-что в своем веке. Мой опыт вам сгодится.
– Опыт шпура? – невинно спросил Венс.
Свен побагровел, сжал кулаки.
– За такие шуточки… – угрожающе начал он.
Венс примирительно протянул Свену руку – жест, который он успел освоить.
– Вот сейчас у тебя нормальный цвет лица появился, – сказал он. Беглецов с таким румянцем не бывает. – Венс посмотрел Свену в глаза и добавил: – Я верю тебе. Ты был друг Харви.
Когда они возвращались домой, подземка была полупустой. «Словно в добрые старые времена», – подумал Венс.
Новые беглецы, словно стаи осенних листьев, гонимых ветром, двинулись в путь, и век Венса снова опустел.
Свен толкнул Венса в бок и прошептал на ухо:
– Опыт шпура тоже кое-что значит. Я покажу вам такие приемчики борьбы только ахнете.
Душный день разрешился ливнем, который быстро прошел. И сразу в воздухе повеяло осенью. Венс и Свен обходили лужи, молчали. После подземки дышалось легко.
Перепрыгнув колдобину, до половины заполненную ржавой водой, Свен заметил:
– Когда-то здесь был зеркальный асфальт.
Чахлые клены на набережной начинали облетать, и резные листья падали на дорогу.
– Нет с нами Харви, – вздохнул Свен. – Но это, может, к лучшему. Как бы перенес он разочарование?
– Ты не знал Харви, Свен. Он сейчас с нами.
На этом обрывался текст, найденный в шаре, который свободно плавал в окрестностях Сириуса. Рассказ о социально уродливой жизни, об обществе, которое зашло в тупик. Общество Теглы не нашло путей борьбы с миром собственности, с уродливым строем, который калечит лучших своих сынов, строем, который отдает власть на откуп монополиям.
С горечью читали жители свободной, процветающей Земли о тяжкой судьбе тех, кто населял далекую планету Тегла.
К сожалению, рассказ этот неполон. Расшифрованные записи обрываются, и мы узнаем из них лишь, как люди Теглы шарахаются, словно овцы, прыгают из одного века в другой, и цивилизация их, лишенная токов естественной преемственности, хиреет, погруженная в темноту. А ведь тьма не была всесильной. Но развеять ее мог только огонь борьбы, солидарность всех людей.
