не вызывая подозрений, словом, быть как все, ничем не отличаясь от других.
Сержант довольно долго бродил по этим кварталам, прежде чем смог воспользоваться ключом, который дал ему Корегаи.
Обнаружение четвертого трупа всколыхнуло весь город, и полиция Тулсы буквально стояла на ушах. Были мобилизованы все силы, привлекли даже тех, кто дежурил на коммутаторе.
Делалось все возможное и невозможное. Ходили разговоры, что даже сам начальник полиции Блэквелл совершал патрульные объезды. Но, несмотря на все усилия, расследование не продвинулось ни на шаг: по- прежнему не были известны имена жертв, не говоря уже об убийце.
Потратив несколько часов на получение, так сказать, 'личной информации', Томлинсон приступил к собственному расследованию. Он знал, что татуировку, как та, которая была у второй жертвы, можно сделать в лавке 'Тысяча мелочей' в конце Одиннадцатой улицы недалеко от Цинциннати. С тех пор как сержант увидел на груди убитой эту бабочку, несущую на крыльях гирлянду цветов, он был почти уверен в том, что татуировка напрямую связана с субкультурой Одиннадцатой улицы.
Лавка 'Тысяча мелочей', куда направлялся Томлинсон, привлекала людей наиболее распространенных в этом районе профессий: проституток, сутенеров, торговцев наркотиками и тому подобный сброд. Она представляла собой нечто среднее между аптекой, магазином и татуировочным кабинетом. Короче говоря, была нужна всем и каждому.
Томлинсон обогнул компанию молодых парней, сгруппировавшихся вокруг бутылки с вином, и вошел в лавку. Пройдя через торговый зал, он нырнул в маленькую комнатку, располагавшуюся в дальнем его конце. За столом напротив двери сидел болезненного вида светловолосый мужчина, производивший впечатление засохшего дерева и весивший, наверное, не больше ста фунтов. На столе перед ним были разложены инструменты для нанесения татуировок, всевозможные изображения которых украшали стены в комнате. Разнообразные сердца, якори, флаги, ангелы – целая жизнь в иллюстрациях и дизайне.
Томлинсон внимательно изучил изображенные на стенах татуировки. Вот она, именно такая, какую он видел, – симпатичная синяя бабочка, несущая на крыльях гирлянду розовых цветов.
Суетливые глаза хозяина лавочки беспокойно блуждали по комнате, пока не замерли, уставившись на Томлинсона.
– Как идут дела? – вежливо поинтересовался сержант.
– Неплохо. – Глаза мужчины сузились. – И шли бы еще лучше, если бы полицейские не совались сюда.
Томлинсон понял, что он раскрыт:
– Не беспокойся. Я не на службе. У меня... личное дело.
– Ага... И как только ты уйдешь, я сразу же в это поверю.
– Неужто полиция так досаждает тебе?
– Постоянно.
– Но, насколько я знаю, татуировки не запрещены.
– Конечно нет. – Мужчина облизнул пересохшие желтые губы. – Но и особым почтением у полиции тоже не пользуются.
– А инструменты конфисковывают?
– Конечно. Ссылаясь на то, что в районе Променада свирепствует всевозможная зараза, они забирают инструмент якобы для того, чтобы проверить его на всякие вирусы.
– Но я уверен, что многие все равно делают татуировки.
– Да все делают, за исключением только тех, кому это не по карману.
Томлинсон решил не спрашивать, кого его собеседник имеет в виду.
– Я тоже подумываю сделать себе татуировку. Может, такую вот цветную бабочку?
– Ты что, голубой?
– Нет. Почему?
– Я никогда еще не видел, чтобы мужик накалывал себе бабочку. Обычно такими картинками интересуются женщины.
– Правда? Это... популярный рисунок?
– Некоторые проститутки любят его.
– А кто-нибудь делал такую татуировку недавно?
Мужчина исподлобья взглянул на Томлинсона, и на его губах появилась подозрительная усмешка. После минутного колебания он ответил:
– Недели три назад делала одна девочка по имени Сьюзи.
Симпатичная маленькая Сьюзи.
– А фамилия у Сьюзи есть?
Хозяин лавочки перестал улыбаться, застыв в напряженном молчании.
– Разве ты не должен иметь согласие родителей, если делаешь татуировку несовершеннолетней? – Томлинсон окончательно сбросил маску.
– У Сьюзи нет родителей. Ни здесь, ни где-нибудь в другом месте.
'Ладно, – решил сержант, – допустим. Сейчас не до этого'.
