ему прекрасна. Выступившие скулы на истощенном лице придавали девушке своеобразное очарование, глаза глядели серьезно и нежно. Ник хмуро смотрел на нее, стараясь не забывать, что она агент корпорации.
— Выше нос, Ник! — жизнерадостно прогремел Бранд. — Мы пришли развлечь тебя. Доктор Ворринджер сказал, что ты чересчур упал духом. Тебе не о чем волноваться.
Дженкинс с надеждой прошептал:
— Фридония?..
— Забудь об этом, Ники, — Бранд взглянул на часы. — Флот уже, наверное, там. Передатчик должен быть взорван прежде, чем успеет причинить вред.
Дженкинс закрыл глаза, вздрогнув от боли. Ник пытался не смотреть на Джей, заставлял себя ненавидеть ее за то, что она вызвала флот. Но он не мог отвести глаз от прекрасного лица, не мог забыть, что она дважды спасала его жизнь, его мечту, которую сама же и погубила. Он не мог ненавидеть ее.
— Довольно, — продолжал Бранд. — Ты выйдешь из госпиталя, и будешь свободен. Я позаботился, чтобы с тебя сняли обвинения. Члены комиссии полностью подчиняются мне с тех пор, как я организовал это слияние. Они боятся потерять свое место в комиссии.
Дженкинс угрюмо уставился на румяное лицо дяди. Он не мог понять этого непобедимого человека, который был идолом его юности и стал его врагом — улыбающимся, великодушным, празднующим победу.
— Не огорчайся, Ники, — вкрадчиво уговаривал Бранд. — Ты знаешь, я не злопамятен. Я забуду твое нападение на торе. Я даже хочу тебе предложить инженерную должность в корпорации.
Он широко раскрыл глаза, и Бранд поспешно объяснил:
— Да, Ник, слияние уже произошло, все подписано и утверждено. Директора корпорации боятся начать сити-войну, не имея разработок в области сити. Эта сделка дает мне контроль над новой корпорацией.
Бранд добродушно улыбнулся.
— Умно задумано, — пробормотал он. — Изобретательно, Ники, как твоя банка помидор. Правительство Мандата, как ты сам понимаешь, так и не смогло выяснить, кто был агрессором. И никто не знает, кто же такой этот брат Стоун, финансировавший и организовавший маленькое восстание партии свободного космоса.
— …Ты? — выдохнул Дженкинс.
— Адам Гаст, — радостно сообщил Бранд. — По моему указанию, под моим руководством и на мои деньги. Самый хитрый юрист в Мандате. Руководство корпорации там ни о чем и не догадалось.
Дженкинс закрыл глаза, пытаясь осмыслить, что совершил Бранд. Хруст костей живого человека под гусеницами танка возле палласпортской тюрьмы. Раненая рыжеволосая Карен Дрейк, защищавшая своего мужа, без сознания лежащего в клинике. Дряблое лицо и усталые глаза Брюса О'Баниона, преданного, но несчастного. Он сделал глубокий вдох и спросил:
— А Лазарини?
— Наш человек, — кивнул Бранд. — Я расскажу тебе все, чтобы ты успокоился. Все это было лишь красивой политико-экономической комбинацией.
Ошарашенный Дженкинс молчал.
Сам факт существования сити-оружия превратился в угрозу для корпорации, и наш план слияния стал логическим решением проблемы.
Наблюдая, как лицо Бранда буквально светилось благодушием, Дженкинс пытался вникнуть в смысл рассказа дяди.
— Джим Лазарини — талантливый космический инженер. Он работал со мной на других планетах, и я знал, как повлиять на него. Он получил возможность обосноваться на Фридонии и воспользоваться результатами работ Дрейка. А твоя роль Ники, заключалась в том, чтобы отвлечь Дрейка, который ничего не должен был заподозрить.
Дженкинс пытался справиться с чувством обиды и горечи.
— Завоеватель сити — бывший сухогруз для руды, купленный на Венере, — гремел самодовольный голос. — На частной базе его переделали в военный корабль и оснастили оружием, купленным на Марсе. Партия О'Баниона подыграла нам, Адам Гаст руководил ими под именем брата Стоуна.
Дженкинс вспомнил людей, которые верили, что борются за свободу.
— Лазарини симулировал нервный срыв, чтобы получить планы шахт и очертания полей дрейфа, — серьезно продолжал Бранд. — Он подложил аметиновую бомбу и в нужный момент отключил сигнал маяка. Все было хорошо, пока не появился ты на своем буксире.
Ты чуть не испортил все, Ники. Мы не хотели жертв. Но Лазарини видел, что ты приближаешься, он произвел взрыв, чтобы замести следы, — Бранд добродушно усмехнулся. — Слава богу, что ты легко отделался.
Дженкинс не отвечал.
— Ну, вот и все, — победно произнес Бранд. — Гаст под именем брата Стоуна спровоцировал восстание астеритов, чтобы прикрыть нас. Завоеватель сити выпустил несколько ракет по Мандату, чтобы продемонстрировать силу сити-оружия. Затем мы пригласили представителей корпорации на испытание этих ракет и взяли их голыми руками, — он весело хихикнул. — Хорошо сработано, не правда ли?
Дженкинс покачал головой.
— Извини, если я задел тебя, — лицо Бранда на секунду стало серьезным. — Но ты молод, Ники. Твой идеализм пройдет быстро, это я знаю по себе. Ты повзрослеешь и поймешь, что наша цивилизация еще недостаточно зрелая для сити-энергии.
Дженкинс протестующе посмотрел на него.
— Работа ждет тебя, — пообещал Бранд. — Мы разрешим тебе твои забавы с сити — частным образом, если тебя это еще интересует. Но планеты еще не готовы к использованию освобожденной энергии, — по крайней мере, пока не будут ликвидированы все капиталовложения в уран и торий.
Дженкинс не пытался возражать. Сильно болело горло, и злость захлестывала его. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть наигранного сочувствия на лице Бранда, потом взглянул на девушку.
Ее волосы блестели, как ореол Солнца, печальные глаза казались почти синими. Одного только взгляда на нее было достаточно, чтобы усилить его страдание, но Дженкинс уже знал, что скрывается за ее красотой.
Он даже решил, что она была любовницей Бранда. Ник вспомнил, что Бранд обожал блондинок. Такие девушки, как Джей Хардин, должны высоко цениться, и она, как блестящий «Адонис», роскошный особняк на Торе и украденный кондюллой, была частью добычи.
Ник пытался усмирить злость, охватившую его, ведь у него не было права на ревность. Он не мог забрать Джей себе, уходя из жизни, даже справиться со своей болезненной слабостью, яростью, застилавшей глаза, он тоже не мог.
— Ник! — Должно быть, она прочла осуждение на его лице и протестующе воскликнула, — пожалуйста, не надо!..
Медсестра негодующе прервала ее:
— Вы должны уйти. Мистер Дженкинс выглядит очень усталым.
— Извини, Ник, — сказала Джей, — до завтра.
Дядя взял ее под руку, и они вышли. Она обернулась и улыбнулась ему. Дженкинс пытался подавить свою ненависть и запомнить ее тонкое лицо. Завтра, наверное, он уже не увидит ничего. Надвигалась слепота.
24
Дженкинс еще не потерял зрение, когда на следующий день пришла Джей Хардин. У нее была новая прическа, и ему показалось, что цвет лица стал более свежим. Тень болезни покинула ее.
— Не разговаривай, — быстро начала она. — Я обещала доктору Ворринджеру, что не буду огорчать тебя, но мне пришлось вернуться. — Голос ее звучал взволнованно и напряженно. — Я все же думаю, что мы можем быть друзьями. Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо.
Ник слушал, радуясь, что еще может видеть чистые нежные черты ее лица и волну волос. Ему так хотелось забыть, что она погубила дело, за которое он умирает.
— Я сделала то, что считала правильным, — мягко, но настойчиво говорила она. — И мне очень жаль,
