а только замотал головой, поднялся, поскользнулся и снова чуть не упал.
Человек стал снимать свое пальто, потом накинул вдруг его на меня, схватил меня на руки, как ребенка, и сказал:
- Ты веди Барри, я его понесу к нам, там разберемся.
- Там корабли! Мои корабли! - вспомнил я.
- Какие еще корабли? - Он посмотрел на воду. - Сейчас главное - спасать не флот, а самого адмирала.
Он бежал по парку, громко пыхтя, и нес меня. Один раз он сказал:
- Ну и тяжелый ты вырос!
А я старался не смотреть ни на кого, потому что на нас-то уж все смотрели.
Он перебежал через улицу, вбежал в свой дом, и девочка бежала за нами, а еще рядом неслась огромная собака.
Он открыл квартиру, положил меня на пол в прихожую и сказал:
- Раздевайся быстро, а я включу горячую воду в ванне.
Я стал снимать его пальто. Вокруг меня сразу натекла большая лужа, и я не знал, куда мокрую свою одежду класть - ведь не в лужу.
- Все, все снимай - и ботинки, и носки! - крикнул отец девочки из ванны.
Тут в квартиру вошла и девочка с собакой. Мы с девочкой друг на друга не смотрели. А собака сразу начала меня нюхать, ткнулась носом мне в щеку.
- Готов? - спросил девочкин отец. - Сейчас заодно и помоешься. - И он засмеялся.
Я все еще стучал зубами, хоть и не так сильно, и уже давно стоял на полу.
- Пошли.
И он повел меня в ванну.
- Я домой лучше, - сказал я.
Но он не ответил.
Вода была такая горячая, что я отдернул ногу.
- Это только кажется, что она горячая, ты не бойся. Видишь, я спокойно держу свою руку, - стал уговаривать отец девочки. - Тебе сейчас обязательно надо распариться.
Наконец я залез в ванну весь, подрожал еще минутку, а потом стало жарко, я лежал просто так и не двигался.
- Полежи, отмокни, отогрейся немного, - сказал отец девочки. - Я пойду сушить твою одежду.
Я сидел в ванне полчаса или час, иногда добавляя горячую воду.
А потом отец девочки вошел и сказал смущенным голосом:
- Понимаешь, у нас мальчиковой одежды нет… Прямо не знаю, в чем тебя выпустить в комнату. Может быть, ты Светино фланелевое платье наденешь?
Я на такие слова даже ничего не ответил. Потому что в ванне мне сидеть уже надоело и не занимать же весь день ванну у людей. А с другой стороны, девчачьи колготки, сидеть в платье тоже стыдно.
- Я домой пойду, - сказал я.
- Пойдешь, - согласился Светин отец. - Высохнет одежда - и пойдешь. Ты вот что, - сказал он, - давай будем играть в маскарад. Я тебе сейчас принесу маскарадный костюм; Красной Шапочкой будешь? Света будет Бабушкой, а я - Волком.
Он сходил в комнату, принес мне фланелевое платье, тапки и настоящую красную шапочку.
- Вытирайся и выходи играть.
Но я еще долго сидел так, в полотенце, не надевая платья, потом надел и стоял за дверью, а потом уж Светин отец застучал и сказал:
- Красная Шапочка, мы забыли с тобой познакомиться. Меня зовут Степан Константинович, мою дочь - Света, собаку - Барри, А тебя как?
- Коля, - сказал я из-за двери.
- Красная Шапочка по имени Коля, вылезай быстрей, тебя Бабушка ждет и Серый Волк с другом Барри под кустом подкарауливают.
Я вышел из ванны, но игра у нас как-то не очень получилась.
Из- под платья у меня торчали ноги в колготках. Я топал тапочками в прихожей и боялся войти в комнату, где сидела Света.
А Света вдруг закричала:
- Папа, передача! Мы про передачу забыли!
И включила телевизор.
- Да ну ее, - сказал папа, - надоела мне эта передача.
И в то же время какой-то голос стал читать стихи для малышей, экран засветился, и я увидел на экране Светиного отца.
Я сначала не поверил - думал, похожий человек, потому что Светин отец стоял рядом со мной и тоже смотрел на экран. Но тут Света сказала:
- Голос сначала не твой, а потом - твой.
Светин отец на экране прочитал стихи и сел около столика. К нему повернулся диктор и сказал:
- А теперь расскажите нашим юным телезрителям, девочкам и мальчикам, как вы стали художником, почему вы начали иллюстрировать для них книжки.
Это в телевизоре.
А в комнате Светин отец сел на диван и сказал:
- Сейчас будет это неприятное место. Надо было как-то иначе тогда сказать. И рисунок получился слабый.
- Я был таким же, как все мальчишки. Любил подраться и поозорничать, у меня был самый громкий в классе голос, и его, наверно, не очень любили учителя, потому что подавал я его во время чужих ответов, - говорил Светин отец с экрана. - Но однажды, лет в двенадцать, я увидел девочку в окне уходящего поезда, и хоть я никогда ее больше не встретил, но повсюду я стал рисовать ее лицо… Рисунок выглядел примерно так… - И Светин отец провел три линии на бумаге.
Получилось лицо. Хороший рисунок, всего из трех линий, а уже красивое лицо. Мне бы так никогда не нарисовать.
- Садись на диван, - сказал мне Степан Константинович. - По телевизору не выступал?
- Нет.
- Будешь выступать, узнаешь. Вроде бы нормальный человек, а как наведут на тебя камеру, сразу и руки чужие, и голос не свой. Вон какой я там деревянный.
- Не деревянный, а нормальный, - сказала Света.
Степан Константинович сходил на кухню - проверить, как сохнут мои брюки. А Света проговорила:
- Мой папа не только книжки иллюстрирует, а еще и картины пишет. Зато я рисовать совсем не умею.
Я посмотрел на шкаф и увидел там за стеклом много книг.
- Это все папа иллюстрировал, - подтвердила Света.
Две из них я читал и хорошо помнил рисунки, потому что они мне понравились. Одна у меня даже дома была.
После выступления Степана Константиновича передавали кино. Мы посмотрели половину фильма и стали пить чай с вкусными сухарями и с медом.
А потом мои брюки высохли, и Степан Константинович сказал:
- Ну, дети, давно пора за уроки. Сейчас я тебя провожу, а то родители твои уже переволновались. Надо было им позвонить, да я с расстройства забыл. Мама поздно приходит?
- Она сейчас как раз придет. А так дома никого нет.
- А папа? - спросила Света.
- Ну мало ли где могут быть папы, - сказал Степан Константинович.
- Папа в Москве. Он изобретатель и сейчас павильон готовит на выставке. Ему, может быть, Государственную премию дадут.
- Ого, - сказал Степан Константинович, - с кем мы познакомились.
