обороте вашего 'Дня 'М' большими буквами написано, что '19 августа 1939 года – это день, когда Сталин начал
Вторую Мировую Войну'. По вашему же обличительному блеянию, в тот же день тов. Сталин решил стать самым агрессивным агрессором всех времен и народов. Но почему же тогда он отдал приказ о начале производства ТБ-7 в 1940 году, каковой приказ вы, кстати, приравниваете к решению только обороняться, если к тому времени он, якобы, уже твердо решил начать войну против Германии молодецким ударом и порабощением?
'Выдающиеся качества ТБ-7 были доказаны западным экспертам осенью
1941 года… Молотов на ТБ-7 пролетел из Москвы в Британию прямо над оккупированной Европой… В 1942 году Молотов вновь летал над
Европой, и вновь вернулся невредимым' (с.22-25[351-352]). А вы знаете, что аналогичными 'выдающимися качествами' обладал вполне
'земной' военно- транспортный самолет С-46 'Коммандо' производства
США? Не верите? А зря. Ведь именно на нем Черчилль, чьи изображения с подписью 'Враг № 1' украшали все станции берлинского метро, безбоязненно летал через оккупированную Францию, фашистскую Италию, зону боев в Средиземном море и, наконец, мафиозную Сицилию на конференцию в город Каир. И вернулся оттуда тем же маршрутом, не считая эти полеты чем-то исключительным ‹Черчилль У. 'Вторая мировая война'. Т.3. Гл. 2.›. Во время его пролетов у немцев тоже
'истребители на перехват не поднимались, на зенитных батареях тревога не объявлялась, постами'наблюдения пролет' его ничем не выдающегося 'Коммандо' 'не регистрировался' (с.25[352]). А ведь
Черчилль – покрупнее фигура, чем Молотов (и в прямом, и переносном смысле). Так в чем же дело? Или немцы на время путешествия над своими владениями своего 'врага № 1' временно ослепли?
‹Читая про Польское Сопротивление, с удивлением обнаружил, что в оккупированную немцами Польшу регулярно летали (и возвращались назад) английские самолеты самых разных типов, осуществляя перевозки между тамошними партизанами и Англией. И до кучи: в 1943-1944 годах немецкие четырехмоторные разведчики, взлетая в Бресте (Нормандия), проводили разведку Восточного побережья США, пролетая в том числе и над Нью-Йорком; разумеется, там их никто не встречал.›
А дело в том, что в те времена, до наступления ядерной эры' противовоздушная оборона не имела необходимости, а до
'радиолокационного периода' – и возможности тотально перекрывать все свое воздушное пространство ‹Уж как англичане от немецких ФАУ-1 защищались – по маршрутам их движения с материка на Лондон была создана колоссальная, глубоко эшелонированная система противовоздушной обороны, оснащенная в том числе и большим количеством радиолокаторов! А стоило немцам в 1944 году начать запускать свои крылатые ракеты с самолетов на тот же Лондон, но с иных направлений (например, со стороны Северного моря), как британская столица опять стала весьма уязвимой. А ведь это всего лишь летящие строго прямолинейно, в известном направлении, с известной И постоянной скоростью, высотой и курсом, не умеющие совершать никаких маскирующих и оборонительных маневров глупые беспилотные железяки…›. ПВО прикрывались только отдельные зоны
(например, Москва) и направления (например, на Англию через
Ла-Манш), и основным средством обнаружения противника являлись так называемые 'слухачи' – дядьки и, чаще, тетки с особыми трубами, наподобие патефонных, при помощи которых они слушали воздух на предмет наличия злобного вражины с бомбой, начиненной наследием великого Нобеля. И ясно дело, одиночный самолет они расслышать просто не могли. Да и не особо старались, потому что до внедрения атомной бомбы особо грозной опасности он представлять не мог.
Слушали воздушные эскадры бомбовозов, а не отдельно пролетающего себе Молотова или Черчилля. Так что суворый тезис о том, что
'задолго до войны в Советском Союзе создан неуязвимый бомбардировщик' (с.25[352]) неверен дважды: во-первых, не 'задолго до войны', а в ее ходе, а во-вторых, не 'неуязвимый', потому что попыток его уязвления мы как раз и не видели. Ведь 'истребители на перехват не поднимались, на зенитных батареях тревога не объявлялась' – сам же Суворов написал.
Еще к вопросу об уязвлении: а за счет чего оно на ТБ-7 никак не достигается? Вроде как за счет большой высоты его полета? А какова она, эта высота, была? Знаете? У первого экземпляра, называвшегося
АНТ-42, потолок составлял 11 250 метров, у серийного ТБ-7 – 9300 метров ‹Шавров В.Б. 'История конструкций… 1938-1950'. с.503. О причинах снижения максимальной высоты полета у ТБ-7 против АНТ-42 будет сказано далее.›. А у немецкого истребителя Ме-109Е, на который
Люфтваффе перешли в 1938-1939 годах, – 10 290 метров. А у Me-109F, начавшего поступать в войска в 1940 году – 12 000 метров ‹Катков В.,
Фирсов А. 'Мессершмитт Bf-109'. с.79-80.›. И у того, и у другого он мог быть поднят без особых проблем ‹Григорьев С. 'О военно-технических аспектах книг В.Суворова'. с.15.›, что и было сделано чуть позже, когда союзные бомбардировщики стали им не по плечу. Такие дела.
2
В этой части главы Виктор Суворов расписывает никем не оспариваемую гениальность конструктора Петлякова, якобы проявившуюся в суперновой, экстрасекретной, мегагипернавороченной, но в то же время, как ни странно, 'гениально простой' (с.26[353]) идее пятого двигателя, под именем Агрегата Центральною Наддува, использовавшегося немцами чуть ли не при кайзере Вильгельме
‹Григорьев С. 'О военно-технических аспектах книг В.Суворова'. с.15.›. Никакого особенного технического решения В.М.Петлякова не существовало (что не умаляет заслуг конструктора): оно использовалось нашими специалистами вовсе не потому, что супило некие новые возможности. Центральный наддув был вынужденной мерой для компенсации ограниченной высотности двигателей, имевшихся в их распоряжении, и отсутствии надежных турбонагнетателей. И конструкторы отлично понимали, что АЦН – полумера: на малых высотах не включаемый пятый двигатель представляет собой ненужный балласт, а при его включении на высоте он пожирает ограниченный запас топлива.
Недаром ТБ-7 запускался в серию с нижеследующей оговоркой:
'Рекомендовано было центральный наддув заменить индивидуальной установкой турбокомпрессоров на каждом двигателе АМ-34ФРНВ' ‹Шавров
В.Б. 'История конструкций… 1938-1950'. с.159.›. А Пе-8, который
Виктор нагло обозвал 'обыкновенной посредственностью' (с.29[355]), как раз и имел эти самые турбокомпрессоры, так что суворовский
'секретный' и 'гениальный' 'пятый двигатель' был ему, как собаке пятая нога.
Кстати, курьезная деталь. Суворов своей цитатой о том, что 'на земле влага оседала на остывающие детали, и коррозия разъедала механизмы насквозь' (с.26[353]) утверждает, что вода способна конденсироваться не только на холодных, но и на горячих предметах.
Наш герой, споря с советскими фальсификаторами, западными историками, а также шифровками, директивами, фильмами, сводками и газетами в туалете, дошел до пререкания с учебниками физики за четвертый класс средней школы. Так что каждый германский школьник вам уверенно подтвердит: на горячие предметы влага не оседает. Не может. Не умеет. Не обучена, и все тут. Это закон физики, а не директива о постройке тысячи ТБ-7, и посему к выполнению обязателен.
Однако, это деталь. Едем дальше.
А дальше у нас вот что: 'Имея тысячу неуязвимых ТБ-7 ‹Неуязвимых не было. Придется товарищу Сталину на уязвимых фюрера бить.›, любое вторжение можно предотвратить. Для этого надо просто пригласить военные делегации определенных государств и в их присутствии где-то в заволжской степи высыпать со звенящих высот ‹Ага, а высоты-то
'звенят'! С одиночным молотовским ТБ-7 не звенели, а с тысячей
