– Похоже, вам нравится оставлять последнее слово за собой, кузина Иона?
– Я Салдана.
– Это очевидно.
– Как и в вашем случае. Я не думаю, что какой-то другой адмирал Конфедерации проявил бы себя с таким блеском, как вы при Лалонде,
– Я там себя никак не проявил. Мне просто удалось сохранить эскадру – вернее, ее большую часть.
– Насколько мне известно, первым долгом офицера Конфедерации является выполнение приказов, – напомнила Иона. – Вторым – забота о подчиненных. Поскольку вы не пытались скрыть того, с чем столкнулись, я считаю ваши действия правильными.
– Битва при Лалонде была... тяжелой, – мрачно произнес адмирал.
– Да. Я знаю о ней все. От Джошуа Калверта.
Сиринкс, со скукой следившая за словесным поединком двух Салдана, внезапно вскинула голову и посмотрела на Иону. Ее брови заинтересованно приподнялись.
– О, да! «Лагранж» Калверт! – воскликнул Мередит. – Такого парня не забудешь.
– Он здесь? – спросила Сиринкс. – Это порт его приписки?
– К сожалению, в данный момент он отсутствует, – ответила Иона. – Но в ближайшие дни я ожидаю его возвращения.
– Прекрасно.
Иона не могла понять чувств эденистки.
– Как ты думаешь, почему она заинтересовалась Джошуа?
– Не имею понятия. Возможно, она хочет врезать ему по носу за Пуэрто де Санта- Мария.
– Сомневаюсь. Она эденистка. У них такая грубость не в почете. Тебе не кажется, что у нее и Джошуа был роман?
– Я так не думаю. Она эденистка, а у них имеется такт и вкус.
Афина не захотела, чтобы он приходил домой. Такой визит расстроил бы детей, объяснила она. Впрочем, они оба знали, что предстоящая встреча не давала ей покоя. Отчуждение помогало ей создать психологический барьер.
Он попросил ее прийти в одну из комнат отдыха приемной зоны космопорта. Когда она вошла в просторный зал, там не было других людей. Но Афина и так не ошиблась бы. Перед большим окном на низком диване сидел огромный нескладный человек. Он с тоской смотрел на эксплуатационщиков, которые сновали вокруг космоястребов, стоявших на причальных уступах.
– Я скучаю,– сказал он, не оборачиваясь к ней. – Я могу наблюдать за космоястребами через чувствительные клетки, но все равно скучаю о прошлом. Восприятие обиталища не дает мне ощущения момента. Эмоции стали если не подавленными, то менее яркими – не такими острыми. И знаешь, меня все больше охватывает какая-то сентиментальность.
Она подошла к дивану. Ее охватило необычное и тревожное предчувствие. Ее собеседник встал во весь рост – он был выше ее на несколько сантиметров. Как у всех приставов Транквиллити, его экзоскелет выделялся слегка красноватым цветом. Почти сорок процентов тела было покрыто ярко-зелеными нанопакетами. Он поднял руки к лицу и осмотрел ладони. Она увидела, как в узких лицевых щелях сверкнули глаза.
– Наверное, я ужасно выгляжу. Они клонируют органы отдельно, а затем соединяют их. Обычно сержентам требуется около пятнадцати месяцев для полного восстановления, но теперь это непозволительная роскошь. Нас, как детище Франкенштейна, лепят из кусков и пускают с конвейеров в бой. Но когда мы достигнем Омбея, нанопакеты исправят их недоделки.
Плечи Афины поникли.
– Ах, Сайнон! Что ты наделал?
– То, что должен был сделать. Приставы должны иметь контролируемое сознание. А учитывая уязвимость наших личностей для одержания...
– Да, но ты тут при чем?
– Кое-кто идет на это добровольно.
– Я не хотела, чтобы ты был одним из них.
– Дорогая, я просто копия – улучшенная копия, вот и все. Моя реальная личность поддерживается на нейронном уровне. Когда я вернусь с войны или если этот пристав будет уничтожен, меня снова воссоздадут.
– Это неправильно. У тебя была своя жизнь – прекрасная жизнь, богатая событиями и озаренная огнем любви. Переход в единение – это награда за истинное служение нашему обществу. Это счастье дедов в самой большой на свете семье. Ты нес в себе их любовь и становился частью бесценного наследия для каждого из нас.– Она посмотрела на неподвижную маску, служившую ему лицом, и ее подбородок задрожал. – Ты уже не вернешься. Ты не сможешь. Это неправильно, Сайнон. Неправильно! И для нас с тобой, и для эденистов.
– Если бы мы не пошли на это, то эденистов скоро вообще не стало бы.
– Нет! Я не принимаю этого! И никогда не приму. Я верю, что нам кто-нибудь поможет, – хотя бы Латон. Я отказываюсь бояться бездны, словно какой-то адамист.
– Нас тревожит не бездна, а те, кто возвращается оттуда.
– Я была в числе оппозиционеров, выступавших против идиотского освобождения Мортонриджа.
– Я в курсе.
– Согласившись на это, мы стали не лучше животных. Звери нападают друг на друга, совершают мерзости. Но люди должны быть выше.
– Хотя редко такими бывают.
– Я говорю об эденистах. Только их вера возвысит человечество. Возвысит всех нас.
Пристав протянул было к ней руку, но торопливо отдернул ее. Сродственная связь донесла до нее его чувство вины.
– Прости. Мне не следовало просить тебя об этой встрече. Я вижу, как ты расстроилась. Мне просто хотелось взглянуть на твое лицо в последний раз... своими глазами.
– Это не твои глаза! И ты на самом деле не Сайнон! Вот что я ненавижу большего всего в этом фарсе! Бездна не только подрывает религию адамистов, но и разрушает концепцию перенесения души. Какой в этом смысл? Ты и есть твоя душа, если она у тебя имеется. Киинты правы. Скопированная личность является не чем иным, как введенной в заблуждение библиотекой чужих воспоминаний.
– В нашем случае киинты не правы. Личность обиталища тоже имеет душу. Наши индивидуальные воспоминания являются семенами сознания. Чем больше нас входит в единство, тем богаче и глубже оно становится. Знание о бездне не разрушает человеческое общество. Эденисты могут усвоить эту информацию. Они должны учиться и развивать свое сознание. Преодоление этого трудного времени станет нашей победой. Я буду сражаться, чтобы дать вам такую возможность. Я знаю, освобождение Мортонриджа – обман. Мы все знаем правду о нем. Но это не мешает ему быть теоретически обоснованным.
– Тебе придется убивать людей. Как бы ты ни был осторожен и внимателен, они будут умирать.
– Да. Но не я начал эту войну, и не мне ее заканчивать. Я буду просто выполнять свой долг. Бездеятельное ожидание стало бы грехом упущения. Наш отъезд на Мортонридж даст тебе время на размышления.
– Мне?
– Да, тебе, Согласию, исследователям-адамистам и, возможно, даже священникам. Вы продолжите поиск. Киинты, столкнувшись с бездной, нашли какой-то выход. Значит, он есть!
– Я буду делать все, что в моих силах. Но люди в моем возрасте не особенно активны.
– Не наговаривай на себя.
