Нюргун Боотур Стремительный

Нам для тебя
Ничего не жаль! —
Молвила Туйаарыма Куо:
— Много не надо мне.
Молодняк с собой я возьму,
Малых жеребят и телят! —

И она телячий намордник взяла,
Жеребячий колючий
Нарыльник взяла,
Да ковш хамыйах
С собой забрала.
Тут со всех зеленых долин
И со всех открытых полян
Побежали стада телят,
За намордником своим погнались;
Им вослед
Табуны жеребят,
Выбегая со всех сторон,
За нарыльником своим понеслись.
Вся посуда,
Какая тогда
В стойбище богатом была,
Запрыгала с полок,
Стуча и бренча,
Покатилась, прыгая и тарахтя,
Погналась за большим ковшом,
За хамыйахом главным своим...

Расплодившиеся без числа,
Раздобревшие на привольных лугах,
Стада молочных коров,
Отчаянно, громко мыча,
Набежали со всех сторон,
Кинулись опрометью вослед
Ревущим телятам своим.
Табуны степных кобылиц
Из отгонных дальних лугов
Поскакали, пронзительно ржа,
Жеребятам своим вослед.

Стоявшая на скотном дворе
В почетном летнем хлеву
Праматерь
Коровьих стад
Криворогая Ый-Ыдалыын[301],
Корова Толстуха-Луна,
Увидав, что все потомство ее
Уходит из мест родных,
Тяжело заметалась,
Тревожно мыча,
Выломала загородку в хлеву.
А прародитель коровьих стад
Старый бык
Тойон-Тойболуун[302],
Видя, что все подруги его
Уходят невесть куда,
Заметался, мыча,
Неуклюже топчась
У столба — на толстой цепи...

Кобылица Кюн-Кэдэлю[303],
Первая среди кобылиц,
Стоявшая в стойле почетном своем,
Заржала, затосковав,
Разломала жерди в стойле своем,
Убежала на волю, вослед
Уходящему табуну.

Разве может остаться один
Жеребец Хаан-Дьаралык[304]?
Выскочил из летника он
И за кобылицей Кюн-Кэдэлю
Поскакал табуну вослед.
Все, не считанное никогда,
Не измеренное никем
Богатство несметное и добро,
Как будто себе говоря:
— От части своей
Отстать не хочу! —
Пошло, поплыло
Потоком сплошным
По следам Туйаарымы Куо...

Тут весь добрый люд,
Вся родня поднялась,
Говоря:
— Не терять же нам
Кровного добра своего? —
Двинулась дружно вослед
Табунам и стадам своим...