на месте. Когда Барлах вернулся домой, бомба взорвалась.
— Не может быть. — Кардиган опустился на стул и закрыл лицо руками. Это был крах, это был конец его карьеры, конец его мечтам. — Не может быть, — тупо повторил он, уставившись в одну точку.
— Может, — безжалостно сказал Страус. — Мне кажется, русские нас опередили. Это не немцы — они забрали бы Барлаха к себе. Это могли сделать только русские, им было необходимо убрать Барлаха.
— Что нам теперь делать? Начнем снова проверять все старые связи Барлаха? — растерянно спросил Кардиган. — Черт побери, как все глупо получилось. Как это могло случиться?
— Не знаю. Но хочу вас немного успокоить. Барлах не погиб, он сейчас в больнице.
За всю свою жизнь Кардиган не слышал более обнадеживающего известия. Он вскочил со стула.
— Барлах жив! Я еду к нему.
— Нет, — сурово сказал Страус. — За нами следят. Сегодня вы никуда не поедете. Если Барлах выживет, то завтра его навестит мой представитель. И мы попытаемся узнать, где документы. Вам нельзя там показываться ни при каких обстоятельствах. Иначе Барлаха заберут немцы, которые и без того будут его допрашивать, чтобы докопаться, почему произошел взрыв. Но пока Барлахом занимаются офицеры полиции. А если вы там появитесь, то им заинтересуется БНД. Вы хотите окончательно сорвать всю операцию?
— Нет, — испугался Кардиган, — конечно, нет.
На его красивом холеном лице появилось выражение растерянности. Обычно самоуверенный Майкл, похожий на киноактера или политика, сейчас совсем потерял голову и с надеждой смотрел на стоявшего перед ним Страуса.
— Мы сделаем так, — твердо сказал Страус. — Чтобы не срывать начавшуюся операцию, вы позвоните Тенету и расскажите ему о нашей неудаче.
— Да нет, — окончательно растерялся Кардиган, — может, лучше вам позвонить? Я не знаю, как мне быть. Может, лучше вам обо всем рассказать. Это ваши люди узнали о том, что Барлах был ранен. Я не знаю подробностей.
— Хорошо, — кивнул, поморщившись, Страус.
«Слизняк, — подумал он с отвращением. — Все эти молодые прохвосты ведут себя так. Когда он победитель, его трудно остановить. Он рвется сам доложить директору и, забыв обо мне, рассказывает, как он успешно руководит операцией. А когда случаются провалы, он просит меня поговорить с руководством. Эти молокососы не привыкли держать удар. Слишком у них комфортные условия. Поработал бы он в Берлине, когда еще существовала Стена. Тогда было в тысячу раз труднее. Кроме мощного КГБ, действовала и разведка ГДР, успехи которой были известны во всем мире».
— Я позвоню, — кивнул Страус и вышел из кабинета.
На следующий день Барлаха навестил его «родственник», приехавший из Ганновера. Для начала он показал фотографию Данери и Кардигана и объяснил недоверчивому Барлаху, что его послали именно американцы. Но после взрыва Барлах не хотел никому верить. «Родственнику» пришлось набрать номер Кардигана и передать аппарат Барлаху, чтобы тот лично переговорил с уже знакомым ему человеком. Барлах чудом остался жив, и врачи считали, что через две-три недели он сможет выйти из больницы.
— Вы видите, герр Барлах, какие неприятности возможны в подобных случаях, — сказал Кардиган. — Все уже готово, как вы просили. Деньги переведены. Вы можете сказать, когда мы получим наш долг?
— Я скажу завтра, — сразу ответил Барлах. — Завтра я вам позвоню и все скажу. Пусть ваш представитель оставит свой аппарат. Мой остался в доме. И не приходите больше сюда, иначе меня и здесь найдут.
— Хорошо, — согласился Кардиган. — Он оставит вам аппарат.
— И немного денег, — попросил Барлах, — у меня ничего не осталось.
— Пять тысяч марок на расходы вам хватит? — поинтересовался Кардиган. — Мы их привезем вам немедленно.
— Распорядитесь, чтобы мне передали их в руки, — сказал, задыхаясь, Барлах.
— Обязательно. Врачи считают, что вы поправитесь. Всего хорошего.
Кардиган закончил разговор и взглянул на Страуса. Тот кивнул в знак согласия.
— Деньги мы пошлем, — сказал Страус. — Но как он свяжется со своим человеком? Ведь он в больнице. Значит, этот человек к нему придет? Нет, не думаю. Этого просто не может быть. Профессионал не станет так глупо себя подставлять. Это невозможно. Тогда каким образом они свяжутся? Он же не будет звонить ему по нашему телефону.
— Вы можете его прослушать?
— Конечно. Мы учли возможность, что Барлах может попросить оставить ему аппарат для связи.
Кардиган почувствовал себя уязвленным. О таком развитии событий он не подумал.
— Нужно еще раз просмотреть все списки знакомых Барлаха. Может быть, среди них есть человек, у которого эти документы, — предложил Кардиган.
— Мы проверяем, но нам приходится быть очень осторожными, чтобы не вызвать подозрения немцев, которые внимательно за нами следят.
— Сейчас русские тоже будут за ним следить, — сказал, нахмурившись, Кардиган. — Если они узнают, что он жив, то попытаются его снова убрать.
— Такая опасность существует. Но я думаю, что у нас есть в запасе несколько дней. Русские не станут так упрямо добивать Барлаха, понимая, что это вызовет подозрение. Кроме того, они наверняка станут искать информаторов Барлаха. Нужно срочно передать в ЦРУ. У нас появился русский «крот», который выдал Барлаха. Представляете, Кардиган, насколько эти документы важны для русских, если они готовы подставить своего «крота» в ЦРУ, лишь бы не засветить «апостолов», работающих в Европе. Подождем до завтра, когда Барлах наконец скажет нам про эти документы.
На следующий день Барлах позвонил и сообщил, что передача документов состоится десятого ноября. Когда он закончил разговор, Кардиган спросил Страуса.
— Он кому-то звонил? Как он узнал про документы? У него же их нет с собой в больнице. Где он их возьмет?
— Не знаю, — ответил Страус, — но он не блефует. Раз сказал десятого, значит, его коллеге каким-то непонятным образом удалось с ним связаться.
— Десятого, — повторил Кардиган. — Я сижу здесь уже целый месяц. Надеюсь, что десятого ноября мы наконец получим эти документы.
Он впервые употребил слово «мы», вместо «я», и Страус добродушно усмехнулся. «Этих молодых щенков нужно учить, — в который раз подумал он. — И, конечно, проверить, как Барлах получил информацию, если он никому не звонил и к нему никто не приходил. Это интересная задача».
Утром они смотрели друг на друга с некоторой симпатией. Очевидно, Лариса была уверена, что он попытается воспользоваться ситуацией. В свою очередь он чувствовал себя несколько неловко. С одной стороны, она слышала его встречу с Габриэллой и могла составить о нем весьма превратное представление. Но с другой — подобный аскетизм тоже не всегда говорит в пользу мужчины. В этом есть нечто аномальное, если молодой мужчина не испытывает желания к молодой женщине. И хотя ему уже минуло сорок, а ей было тридцать пять, они были еще достаточно молоды, чтобы не обращать внимания на такие моменты.
За завтраком Дронго изложил Ларисе свой план. Следовало быть особенно осторожными. После случившегося с Андреем стало понятно, что американцы пойдут на все, лишь бы не допустить встречи представителей Москвы с бывшими сотрудниками группы Хеелиха.
— Встреча с Менартом представляется мне решающей, — тихо объяснял Дронго, когда они вышли погулять вокруг отеля. — Если Гайслер предатель и это очевидно, почему не подпускают никого к Менарту. Но если Менарт работает на американцев, почему он еще здесь и они действуют столь бесцеремонно. Отсюда я могу сделать единственный вывод. И немцы, и американцы боятся этого информатора. Они не знают, кто именно должен передать сведения Барлаху, чтобы тот затем передал их сотрудникам ЦРУ. Они так же, как и мы, ничего не знают и на всякий случай наблюдают за всеми бывшими сотрудниками группы Хеелиха. А это значит, что нам придется пройти два кольца наблюдений. И американцы, и немцы сейчас
