почти не слушаются, машут рукой: ладно, мол! А Мо-
скаленко ничего, как будто так и надо. Она разогнала
с бранью, раздраженно почти всех, слезла с камушка.
— Тебя звать Анатолий?.. Николай! Поведи его
под первый кран на приемку.
74
— П-пошли,— буркнул Николай, не глядя на меня.
Он лениво побрел по брусьям, по камням, совершен-
но не интересуясь, иду ли я за ним. Перебрели по ко-
лено в воде лужу, покарабкались вверх по лестнице.
Выше, выше… Мелькали серые стены, сплетения желез-
ных балок, помосты; мы нагибались, скользили, лезли,
лезли… Я старался не смотреть на землю; она осталась
далеко внизу, а мы запутались среди сплетений железа
и дерева, и обратно не было возврата. И вдруг… откры-
лось небо!
Ух, какая это была высота! Мы выбрались из от-
верстия, оказывается, на самой верхотуре эстакады,
широкой, как мост. Прямо перед нами стоял, раскоря-
чившись, грандиознейший портальный кранище, и его
стрела, казалось, цепляла тучи, а на самом конце ее
трепетал красный флаг.
На эстакаде было пусто, только лежала бадья для
бетона — огромный железный ящик на салазках, за-
цепленный за крюк крана.
— Б-бадью видишь? — сказал Николай.
– Да.
— Как машина вывалит в бадью, так ты п-почисти
лопатой к-кузов и ори крановщику «вира-а». Понял?
— Понял.
— Вот и все. Номера машин запиши и, сколько кто
сделал ходок, доложишь бригадиру. На лопату, а я по-
шел,— заключил он свой инструктаж.
Он исчез в той же дыре, откуда мы появились, а я
в недоумении, держа лопату, осматривался; подошел
к бадье, потрогал. Черт возьми! Это не во сне? Ткнули:
почисти и ори «вира»… Кран-страшилище передо мной,
как динозавр, и я перед ним — муравей. А вдруг я сде-
лаю что-то не так? Да и сумею ли? Мне стало страшно-
вато. А вот бревна лежат, косые. Зачем бревна?
Ага, это чтоб машина въезжала на них колесами…
75
Проклятый рыжий, не сказал. Чем я ему не понра-
вился?
Куда же кран понесет бадью? Ага, вон наши дев-
чата, среди досок и железа, как в клетке; возятся в
блоке, тянут кабели… Сердце у меня замерло. Тоня!
Тоня с соколиными бровями. Ей-богу, она! Неужели в
нашей бригаде? Точно, вон и рыжий Николай там пол-
зает, помахивает руками… Сверху мне все это видно
как на ладони.
Рыжий Николай дал мне лопату тяжелую, с налип-
шим цементом и сучковатой ручкой. Как хорошо, что
я в свое время научился работать этим орудием произ-
водства! Каждую осень мы всей школой сажали сады.
Витька всегда удирал, «болел», а мне нравилось рыть
ямы, рыть до испарины на спине. Эх, думал ли я тогда,
что буду загребать лопатой бетон на Иркутской ГЭС?
А вот когда пригодилось…
Издавая гул, как на мосту, прямо на меня по эста-
каде мчалась первая машина с бетоном. Ну, держись,
Толька!
ВЫДЕРЖУ ИЛИ НЕТ?
И началась работа! Я вспотел в первые же минуты
Это оказалось и просто и невероятно трудно. Машина
подлетела, расплескивая серый, грязный раствор,
задним ходом взлетала на бревна, опрокидывала ку-
зов, я бросался в самую грязь, в кузов, скреб лопатой
налипший на углах бетон — тяжелый, вязкий, как за-
мешанная глина,— скатывался вместе с ним в бадью,
барахтался там, утопая в бетоне, выпрыгивал, неся
пуды на сапогах, орал:
— Ви-ра-а! Давай!
Кран лязгал, дергал, бадья вставала дыбом и взле-
тала в небо. Из нее сыпались камни, ляпал раствор; я
76
Прямо перед нами стоял портальный кранище,
и его стрела, казалось, цепляла тучи.
отбегал к самому барьеру; там, где-то внизу, рыжий
Николай направлял бадью, открывал, но я не смот-
рел — лихорадочно записывал номер машины, ставил
крестик, оттаскивал бревна, чтоб не придавило бадьей,
а она летит, пустая. С размаху грохнуло и пово-
локло по эстакаде. Я бросаюсь к ней, упираюсь в нее
изо всех сил, веду на место. «Ту-ту, ту-ту!» — сигналит
крановщик. Дальше, дальше! Прочь! Я отскакиваю, а
бадья тяжело валится на салазки.
— Дав-вай!
