ПОЧЕМ ФУНТ ЛИХА?
Руки мои, руки!
Они болят у меня днем, а еще сильнее ночью. Все
началось с пузырей, которые я набил черенком лопа-
ты. Каждый день я разбиваю ладони все сильнее. На
смене, пока бегаю по эстакаде, карабкаюсь на маши-
ны, долблю бетон, как-то забывается боль, не чувст-
вуется. Но дома не нахожу себе места. Эта тупая, ни
на секунду не прекращающаяся боль, она отдается в
предплечье, ноют все мускулы. Трещины на ладонях
пекут огнем, так что хочется шипеть. Я открыл, что
холодный воздух успокаивает. Поэтому хожу по ком-
нате и машу руками; а если уж слишком доймет,
дую. Хожу и дую, хожу и дую…
Петька посмотрел и велел идти к врачу за бюлле-
тенем. Был миг, когда я пошел. Спустился с крыльца,
постоял… и вернулся. Какой позор! Поработать без го-
ду неделю — и уйти на бюллетень! Нет, пусть я лопну,
но к врачу не пойду. Я слюнтяй, маменькин сынок.
Так мне и надо! Нет, посмотрим, кто кого пере-
87
силит: боль меня или я ее. Не пойду ни за что, буду
дуть.
За этим занятием меня застала наша молодая
уборщица, тихая и скромная Октябрина. Посмотрела,
покачала головой:
— Ох, ребята, ребята! Все вы узнаете! Узнаете, по-
чем фунт лиха на чужой стороне.
Меня это разобидело. Я грубо ответил, что лучше
бы она поискала в кладовке какой-нибудь картуз мне,
а то от брызг раствора волосы мои уже сбетонирова-
лись.
Октябрина молча ушла и принесла фуражку му-
жа — еще хорошую, мало ношенную. Тогда мне стало
совестно, и я пообещал принести полную эту фуражку
конфет для ее малышей.
Каждый день начинается одна и та же волынка.
Приходим с работы — надо бежать в магазин за про-
дуктами, за хлебом. Потом чистка картошки; зани-
маем очередь на плиту; стирка рубашек и носков.
Октябрина стирать отказывается: у нее своих забот
полон рот. Других же женщин в доме нет.
Резиновые сапоги, комбинезон — все это мокрое
от раствора и пота, грязное и вонючее. Нужно отнести
в сушилку (там топится печь и от десятков комбинезо-
нов стоит такой дух, что хоть святых выноси).
Стирать комбинезон уже нет сил, да и бесполезно.
Тут хоть бы самому как-то отскрестись в умывальни-
ке, выкрошить бетон из ушей.
Когда, наконец, приобретешь человеческий вид и
брюхо сыто, ни на что уже больше не способен. Петь-
ка и Кубышкин — я им удивляюсь! — напялили но-
вые костюмы и марш-марш до двух утра на гулянку.
Захар Захарыч идет в гости к своему дружку, такому
же старому шоферу, или сам приглашает его. Пойти-
то есть куда: рядом клуб, кино, библиотека, танцы.
88
Даже у нас в доме есть красный уголок, и там день и
ночь ребята постукивают в бильярд. А я валюсь на
постель и дую на руки, вскакиваю и дую…
ДНЕМ И НОЧЬЮ
Днем и ночью мимо стройки идут поезда. Одни —
на восток, другие — на запад… Иногда в общежитие
доносятся их гудки.
Был вечер; закатное солнце светило в окна. Захар
Захарыч пришел усталый и завалился спать. Он мерно
и глубоко дышал на своей постели, а я сидел за сто-
лом, обхватив голову руками, и думал.
Юна, Юна, как ты далеко и как ты окончательно
стала чужая!
Однажды как-то Юна заболела. Мы готовились к
