– Ты не можешь не нравиться, ты – первая красавица Колледжа. Но какое это сейчас имеет значение?
Элиза радостно улыбнулась.
– Мне это важно знать! А будет ли это иметь значение?.. Доживем до будущего, а там посмотрим… – повторила она слова Джерри.
– Я хотел бы поработать, – наконец решился сказать юноша. – У меня много дел, которых надо сделать до завтра…
Элиза резко помрачнела – словно внутри неё выключили свет. Плечи девушки ссутулились, а голова наклонилась вниз так, что рыжие волосы потускнели и загородили лицо.
Элиза стояла неподвижно, опустив руки.
Вдруг на землю стали падать крупные прозрачные капли, поблёскивая на солнце.
Они летели вниз медленно и часто, разбиваясь и оседая росой на траве.
– Что случилось, Элиза? – вскочил Джерри.
Девушка не отвечала.
Джерри заглянул ей в лицо. Оно было искажено такой мукой, что юноша вздрогнул.
– Элиза?
Слёзы лились беззвучно и беспрерывно.
Джерри взял девушку за плечи и тихонько встряхнул, пытаясь привести в чувство.
В ответ Элиза неожиданно прижалась к Джерри и спрятала лицо на его груди. Юноша замер. Девушка всхлипывала и бормотала:
– Джерри… Джерри… я потерялась и не могу себя найти… у меня всё валится из рук…
Рубашка юноши быстро промокала. Отсыревшие слова еле долетали до слуха юноши, но слёзы были красноречивей слов.
– Джерри… ты мне снишься каждую ночь… я просто схожу с ума… я никогда не думала, что это может быть ТАК сильно…
Элиза подняла заплаканное лицо и посмотрела на него с таким отчаянием и такой надеждой, что он почувствовал себя последним негодяем.
Их губы были очень близки. Элиза закрыла глаза и замерла.
Не ответить на такое чувство – это как ударить ребёнка.
Но Джерри сказал:
– Элиза, я люблю Никки!
В его голосе была и боль, и непреклонная решимость.
Девушка вскрикнула как птица, жестоко раненная на лету, сверкнула заплаканными глазами и, не разбирая дороги, вихрем умчалась в чащу леса – оскорблённая и прекрасная, в облаке огненных волос.
Джерри остался на солнечной тихой полянке один, тяжело переводя дыхание и пытаясь поднять упавшее сердце.
Оранжевая бабочка спикировала на ослепительно-белую тишотку, брошенную хозяйкой, вцепилась в неё всеми лапками и, натужно жужжа, как огромный шмель, поднялась в воздух и медленно полетела вслед за Элизой.
– Чёрт! Дьявол! Чёрт! – Джерри был совершенно выбит из колеи.
Забытый лаптоп валялся у камней дном вверх.
Глава 15. Император Северных.
В пятницу, во время ужина Никки обратилась к Дзинтаре непривычно официально:
– Принцесса Дзинтара, могу я попросить вас представить меня королю Шихин-у?
Дзинтара вскинула красивые чёрные глаза:
– Когда?
– Как можно быстрее… – сказала Никки, вернувшись к обычному тону, – у меня к нему важный разговор. Ты же понимаешь, что я не буду по пустякам тревожить такого человека. Дело прямо касается вашей династии, но в детали я не хотела бы сейчас вдаваться.
Дзинтара задумалась и кивнула.
– Поговорим из моей комнаты – там спокойнее.
Комната принцессы, в которую Никки попала впервые, поразила её шкафом, полным старых бумажных книг, и огромной белой шкурой на кровати.
– Чей это мех?
– Полярного медведя, – сказала Дзинтара, – память о единственном моём убийстве… напоминание для того, чтобы оно осталось единственным.
– Зачем же ты на него охотилась?
– По детской наивности мне думалось, что… будет интересно, но так не оказалось…- ответила русская принцесса. – Не думай, что этот зверь был тихим плюшевым мишкой: он задрал человека, поэтому и выдали лицензию на его отстрел. Но убийство даже такого людоеда мне категорически не понравилось. Больше не буду никого лишать жизни. Даже в биологии выбрала мирную ботанику…
– Я тебя понимаю… – Никки глубоко вздохнула, – осознавать себя причиной смерти даже убийц – очень болезненное ощущение…
Другой примечательной деталью в комнате Дзинтары оказались старые картины маслом. Самая большая изображала крепкого старика-шахтёра с седеющей бородой, присевшего в подземном штреке на тачку, нагруженную породой. Старик опирался на истончившуюся от работы рукоять кирки и был одет в грубую зелёную куртку со швами наружу, тёмную шапку и шарф из красной клетчатой шотландки. Брюки перехвачены ниже колен верёвочками – чтобы горная пыль не набивалась к телу. Живые глаза старика устало и настороженно смотрели прямо на Никки – куда бы она не перемещалась в комнатном тесном пространстве.
– Девятнадцатый век, малоизвестный английский художник Шау, но мне нравится, – сказала Дзинтара, – Этот старик смотрит сквозь время и напоминает мне о моих предках, которые работали в уральских горах. Я сама купила эту картину у Кристи.
Остальные картины были пейзажами, выполненные крупными мазками; вблизи они выглядели почти хаотично, а при взгляде с расстояния превращались в яркую картину сада, берега с лодками или старинного города.
– Французские импрессионисты, – пояснила принцесса, – большей частью – Ван-Гог.
– Оригиналы?
– Далеко не все, – с сожалением вздохнула хозяйка комнаты, – Ван-Гога просто невозможно достать. Это молекулярно-прецизионные копии.
– Ван-Гог – тоже девятнадцатый век? – сказала Никки, указав на картину с огромными звёздами, вокруг которых удивительно завихрялось, искривлялось небо. – Хм… этот гений предвосхитил Эйнштейна: художник раньше учёного понял, что ослепительная и могучая звезда просто НЕ МОЖЕТ оставить пространство вокруг себя мёртвым и равнодушным.
