себе. Входите же.
Домик состоял из одной-единственной комнаты, к ней примыкали кухня и ванная. Одинокая кушетка, с краю которой лежали подушка и свернутое одеяло, заменяла хозяину кровать.
– Как здесь вдруг стало тесно, – сказал Лито и, положив пистолет на стол, уселся на одну из двух табуреток. – Не хватает места для всех вас, хотя, с другой стороны, все вы один человек, не так ли? – Он смотрел на меня, когда произносил это.
– Мы все индивидуумы, – быстро ответила я. – Но мы так же функционируем как единое целое.
– Да, я в курсе. Выводок.
– Я связующее звено, – сказала я и протянула ему руку. – Мы Аполло Пападопулос.
Он взял мою руку после секундного замешательства.
– А как вас зовут по отдельности?
Он сжимал мои пальцы, видимо, не собираясь отпускать их, пока я не отвечу.
– Я Мида. А это Боло, Квонт, Стром и Мануэль.
– Рад познакомиться с тобой, Мида, – сказал он. Я вновь ощутила пронзительный взгляд и подавила свою физическую реакцию. – И с остальными тоже.
– Вы прибыли с Кольца, – сказала я. – Вы были одним из Общины?
Он вздохнул.
– Да, был.
– Каково это? Что собой представляет космос? Из нас готовят пилота звездного корабля.
Лито посмотрел на меня, слегка вздернув бровь.
– Ты хочешь знать мою историю?
– Да.
– Ладно. Я до сих пор никому ее не рассказывал. – Он помолчал. – Тебя не удивляет такое совпадение, что меня помещают неизвестно куда, вдали от всего, но оказывается, что поблизости обитает один из их выводков космических пилотов?
– Я предполагала, что вы очередной наш тест. – Мы научились видеть во всем происходящем испытательную проверку.
– Скороспелый вывод. Так вот, моя история: Малькольм Лито, последний или первый в своем роде.
Ты даже не можешь представить, чем была эта Община. Тебе не понять ее размеров. Шесть миллиардов, связанных в одну коммуну. Шесть миллиардов как один человек.
Это был величайший из когда-либо созданных синтез человечества, синергетический разум человека и машины. Я был его частью какое-то время, а затем он исчез, а я все еще здесь. Община удалила себя из этой реальности, исчезла, а меня оставила. Я был разработчиком биочипов. Выращивал молекулярные процессоры, с помощью которых мы подсоединялись к Общине. Вроде того, что трансплантирован в основание ваших черепов, соединяя четыре доли и мозжечок.
Мы работали над проблемой большей пропускной способности. Основные положения были уже определены. Мы – то есть я, Джиллиан и Генри – пытались добиться лучшей проводимости между электрохимической пульсацией мозга и чипами. Это было самое узкое место нашего исследования: мозг работает очень медленно.
Нам была поручена конкретная область разработок, как и сотне тысяч других ученых. Могло случиться и так, что пока ты спишь, кто-то ночью закроет целое направление исследований. Община собирала конечную научную информацию. Иногда мы совершали основополагающие открытия, менявшие жизнь тысяч людей. Но обычно мы просто потихоньку продвигались вперед, сгружая полученные результаты и ожидая новой темы исследований.
Работа продвигалась со скоростью, которую мы как индивидуумы едва могли оценить, пока наконец с головой не погрузились в дело Общины. Только тогда нам стал ясен весь план. Теперь я не способен даже приблизительно его охватить, но он засел в моей голове гвоздем.
Он касался не только моей области технологии, он касался всего. Человечеству понадобился век, чтобы пройти путь от лошадиных повозок до космических лифтов. Нам хватило полгода, чтобы проделать путь от кубов неопределенности до гейзенберговской схемы 'И', после чего, через двадцать дней, мы уже освоили квантовые процессоры и кубиты 14-го порядка.
Ты права. Это действительно похоже на машину, потерявшую управление, несущуюся на полной скорости по склону. Но на самом деле это было упорядоченное развитие науки и технологии, все под контролем, все под началом Общины.
Мы проводили в Общине почти все время – когда работали, когда отдыхали и когда спали. Некоторые даже занимались любовью, не удосужившись отсоединить контакты. Полный эксгибиционизм. Разумеется, нельзя сутки напролет оставаться подсоединенным. Каждый нуждался в передышке. Но, отделяясь от Общины, ты словно отделялся от половины самого себя.
Вот каково это было.
Все вместе, ячейки одной сети, мы видели перед собой цель, все люди Земли, объединенные в один разум, шли вперед-вперед-вперед к конечной цели – к Исходу.
По крайней мере, мне кажется, что это и была цель. Теперь все вспоминается с трудом. Но все они исчезли, а я остался. Выходит, им удалось совершить намеченное.
Только меня с ними не было, когда это произошло.
Я не виню Генри. Я бы поступил точно так же, если бы лучший друг завел шашни с моей женой.
Другое дело – Джиллиан.
Она говорила, что мы с ней родственные души, но тем не менее, когда двадцать шесть лет спустя я вышел из морозильной камеры, она исчезла, как и все остальные.
Можно было бы подумать, что внутри Общины такие вещи, как брак, становились ненужными. Можно было бы подумать, что общему разуму больше пристал общий секс. Такие мысли и заставляли некоторых сторониться Общины.
Как бы там ни было, Генри провел неделю в отсеке 214 с группой исследователей, а в его отсутствие мы с Джиллиан образовали своего рода собственную общину. Я был знаком с Джиллиан почти столько же, сколько с Генри. Мы принадлежали к первой волне эмигрантов, попавших на Кольцо, а дружили мы еще со школьных времен, прошедших в Энн-Арбор. Познакомились мы с Джиллиан и ее подругой Робин в каком то кафе. Моему другу Генри больше были по вкусу высокие девушки, поэтому он выбрал Джиллиан. А мои отношения с Робин просуществовали ровно до следующего утра. Джиллиан и Генри поженились.
Она была красивой женщиной. Каштановые волосы, как у тебя. Хорошая фигура. Умела рассказывать анекдоты. Умела… Впрочем, не стоит сейчас об этом.
Друг семьи заводит шашни с женой. Вы наверняка слышали подобные грустные истории и раньше. Хотя, может быть, выводкам их не рассказывают. Но поверьте мне. История грустная.
Уверен, Генри не понадобилось много времени, чтобы узнать о случившемся. Община видит все.
Но он довольно долго планировал месть. И когда осуществил задуманное – бац! – мне пришел конец.
Мы как раз разрабатывали новые звенья для затылочной доли мозга, чтобы улучшить визуальный ряд во время общения – удивительное по своей сути изобретение. Генри провел испытания и выяснил, что штуковина действует безопасно, вот я и вызвался проверить ее на себе.
Странно. Помню, что добровольно решил участвовать в опыте, но не помню, что именно говорил Генри, каким образом он манипулировал мной, чтобы я сам вызвался испытать изобретение. Именно так он поступил, заставил меня поверить, будто это мое решение.
Новшество оказалось несовместимым с моими данными. Когда я его подключил, нервные траектории в коре головного мозга расплавились. Цепь замкнулась. Я превратился в растение.
Община поместила мое тело в замедленную реанимацию, чтобы восстановить мой мозг. Для Общины не существовало ничего невозможного. Просто некоторые задачи требуют длительного времени, как, например, восстановление мозга. Спустя полгода произошел Исход, а аппаратура Кольца все еще работала над моим мозгом. В течение двадцати шести лет, не спеша, без участия человека она работала,
