пришла именно его фамилия.
– Еще бы, – подхватила я, – о ней слава громкая ходила, но в один прекрасный момент, Тая отошла от своей большой практики.
– Да, – Таиска приложилась к стаканчику с вином, – было мне одно тайное видение…
– Так ты экстрасенс? – затаив дыхание, Ната уставилась на мою подругу во все свои глянцевые глазенки.
– Я предпочитаю называться ясновидящей, – Таисия смотрела в пространство поверх голов присутствующих и выглядела очень загадочно и внушительно.
– О, значит ты можешь сказать, кто убил этого дядьку в пещере? – радостно завизжала Ната.
– К сожалению, под землей мои способности не действуют.
– А я во всю эту лабуду не верю, – ухмыльнулся противный Павлик, разливая по стаканчикам вино.
Назвать великую Таисию Азнавур «лабудой»? Это вы, батенька, зря, зря…
Тая уставилась на него горящими шоколадными глазами.
– Хочешь, я докажу тебе обратное в течении пяти минут?
– Ну, давай…
– Идем.
Тая встала из-за стола, жестом показала рыжему, что ему надо сделать тоже самое, и они вышли из ресторанчика.
Глава девятнадцатая
Яркий утренний свет настырно лез под ресницы. Я приподняла веки и попыталась хоть что-то различить в молочно-белом тумане. Минуты через три я немного занервничала, потому что никак не могла понять, где же я, черт побери, нахожусь. Единственное, что смогла понять, так это то, что лежу я на полу, мне жестко, неудобно, у меня замерзли ноги и я страшно хочу пить. И еще у меня чудовищно болит голова. А жить-то как-то надо… С трудом великим приняла я вертикальное положение, подождала, пока туман перед глазами рассеется и обозрела окрестности. Это была некая большая очень скудно обставленная комната, собственного говоря, в ней не было больше ничего, кроме двух кроватей, тумбочки у окна и страшенного платяного шкафа. Затем в поле зрения попала Таисия Михайловна, она лежала рядом со мною на полу, разбросав в разные стороны руки-ноги и устремив безжизненное лицо к потолку. На ее щеке красовалась какая-то картинка, присмотревшись, я поняла, что это татуировка – алое сердечко, обвитое черной колючей проволокой. На чем лежала моя легендарная подруга, я не видела, но сверху она, как и я, была прикрыта пляжным полотенцем. Я подползла к недвижимой подруге детства и отрочества, взяла ее за сахарное плечико и как следует потрясла.
– М-м-м-м… – сердито произнесла она, не открывая глаз.
– Тая! – загудела я ей в ухо. – Где мы?
В эту секунду где-то у нее в голове громко зазвонило. Пока я удивлялась, пытаясь пробудить к жизни свое потухшее сознание, Тая извлекла из-под затылка сумку, из нее мобильник, нажала на нужную кнопочку и рявкнула:
– Да!
– Привет, Таюш, – раздался голос Влада, говорил он очень громко, поэтому мне тоже было превосходно слышно. – У вас там все нормально?
– Да… – голова ее гулко стукнулась об пол, глаза снова закрылись.
– Слушай, мне Горбачев уже обзвонился, очень за вас беспокоится, говорит, ему в агентство звонил какой-то следователь из Евпато…
– Я тебе перезвоню! – мгновенно очнулась Тая, и выключила телефон вообще от греха подальше.
Потом она поднялась и села, посмотрела по сторонам и внесла предложение:
– Пошли отсюда.
У меня возражений не имелось. Поднявшись на ноги и как следует присмотревшись, увидала, что на одной кровати спит Лена, на другой Ната с рыжим Пашей, и тогда сознание прояснилось окончательно и я догадалась, где мы находимся. Стараясь не шуметь и никого не разбудить, мы вышли во дворик, увитый виноградом, под естественной зеленой крышей стоял синий деревянный стол и лавочки. Тая хотела было присесть, но передумала и направилась к калитке. Оказавшись на улице, мы долго соображали, куда же идти, где искать остановку маршрутки. Потом махнули рукой и пошли куда глаза глядят. Глядели они у нас в разные стороны, поэтому Таю то и дело заносило налево, а я так и норовила свернуть куда-нибудь вправо. И тут вспомнив о рисунке на Тайкиной щеке, я остановилась, достала из сумочки пудреницу, раскрыла ее и поднесла к лицу подруги. Она долго всматривалась в свое отражение, но ничего особенного не увидела! И я поняла, что еще рано, нужно будет повторить попытку чуть позже.
– Рассказывай, как ты вчера пообщалась с подозреваемыми? – свежий чистый воздух подействовал на мой измученный нарзаном организм самым живительным образом и захотелось информации.
– Женя, Света, Люся… – Тая пощелкала пальцами, вспоминая, как же меня зовут.
– Сена, – услужливо подсказала я.
– Да, точно, Сена, так вот, никто из них не убивал.
– Ты уверена?
– Да. Я вчера им так мозги замусорила, что Паша с Натой буквально исповедоваться мне начали.
– Зачем?
– Чтобы я наставила их на путь истинный и подсказала, как жить дальше.
– А ты что, действительно угадала какие-то их жизненные события?
– Ну, в общих чертах, да, это оказалось совсем не сложно, – она притормозила, покопалась в сумке, достала черные очки и нацепила их на нос. – Достаточно смотреть глаза в глаза и уверенно перечислять события, которые вполне могут произойти в жизни абсолютно любого человека. Причем никакой конкретики, все должно быть максимально размыто, чтобы в случае холостого выстрела переиграть все с точностью до наоборот.
Мы вышли к оживленному шоссе и долго спрашивали у прохожих, в какую сторону нам ехать, путано объясняя, где мы живем. Выяснив этот крайне важный вопрос, мы встали на обочине.
– Ну и что дальше? Что ты им наговорила?
– Паше сказала, что у него есть какая-то страшная тайна, которая его мучает. И говорю, что это связано с мужчиной, ну намекаю стало быть на Шиловского.
– А он что?
– Да, говорит, башкой кивает, в лице поменялся, ну, думаю, неужели я на верном пути? А он и выкладывает, что мол как-то упился со своим институтским приятелем и решили они попробовать, что такое однополый секс. Толком у них ничего не вышло, но с тех пор Паша в готическом ужасе пребывает, думая, что стал голубым. Разумеется, никому он об этом не рассказывал и страшно мучался, желая выговориться и вот наконец-то такая возможность представилась, и он прямо таки счастлив.
– И все? – разочаровалась я.
– Да, если бы он убил Шиловского, то думаю, это оставило бы в его душе гораздо большие след и он бы мне об этом рассказал, потому что я его уверила, что со мною можно быть откровенным, как со священником или со своим психоаналитиком, все тайны умрут вместе со мной. Ну он и рад стараться, всю свою неинтересную жизнь мне выложил.
– А Ната с Леной?
– У них еще скучнее, – завидев маршрутку нужного нам номера, Тая замахала крылом, – у Наты страшная тайна заключается в том, что она влюблена в парня Лены и собирается его отбить, наплевав на дружбу. А у Лены вообще нет никаких страшных тайн, кроме того, что она в детстве украла из домашней копилки пятьдесят долларов.
Мы залезли в маршрутку и уселись у окошка.
– Так что же получается? – я передала водителю две гривны за проезд. – Убийца не из нашей группы? Но ведь это не возможно! Не реально так все рассчитать, ведь группы ходили разными маршрутами!
– Тише ты, – поморщилась Тая. – У нас еще осталась молодая семья и парочка толстяков.
– Так мы же их решили вообще не прорабатывать, они же вроде вообще никак на убийц не похожи.
– Теперь прорабатывать будем. Ведь кто-то же его убил, не сам же Шиловский воткнул себе в спину эту
