Они обнялись на прощание, и Дронго поднял руку, останавливая проходившее мимо такси. Уже на вокзале, ожидая поезда, он достал телефон, набрал номер Кичинского. Через минуту ему ответил глуховатый голос:
– Я вас слушаю.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Дронго, – мне нужен господин Кичинский.
– С кем я разговариваю?
– Меня обычно называют Дронго. Я эксперт по вопросам преступности.
– Я слышал про вас, – ответил Кичинский, – кажется, я даже догадываюсь, зачем вы мне позвонили. Откуда вы говорите? Из Новгорода?
– Да. Здесь погиб ваш бывший товарищ Степан Проталин.
– Слышал…
– Мне нужно с вами переговорить.
– Понимаю, – ответил Кичинский. – Когда вы приедете? Сколько у меня есть времени?
– Сегодня вечером.
– Хорошо. Тогда я буду вас ждать. В котором часу вы будете в Рязани?
– К восьми часам вечера.
– Понятно. Значит, в моем распоряжении целый день. Все ясно. Буду вас ждать. Спасибо за звонок, господин эксперт.
Дронго убрал телефон. Странный получился разговор. Словно Кичинский ждал этого звонка. И почему- то не удивился. А с другой стороны, говорил так, словно должен подготовиться к этой встрече. Непонятно почему.
Уже в поезде Дронго перезвонил Славину.
– Извини, что отвлекаю тебя от работы. Ты не помнишь, какие звания имели трое выживших в Чечне офицеров?
– Конечно, помню. Кичинский был старшим лейтенантом, Проталин уже капитаном, а Широбоков сержантом. Кажется, младшим сержантом. Если хотите, узнаю точнее.
– Нет, спасибо. А кто командовал отрядом ОМОНа?
– Подполковник Мохов. Он брат нынешнего руководителя городской милиции Новгорода. Тот тогда был еще старшим лейтенантом. А его старший брат был уже подполковником.
– Спасибо. Я все понял. – Дронго отключился.
Он успел немного поспать в поезде, который пришел в Москву уже к полудню. И пересесть на другой поезд, идущий в Рязань. В вагоне было тепло и светло. Дронго вспомнил про Инну. Кажется, он вел себя не совсем адекватно. Но ему и в голову не могло прийти, что нужно за ней ухаживать. Или попытаться ее поцеловать. Так легко вести интеллектуальную беседу с женщиной, которая не возбуждает в тебе никаких сексуальных чувств. И так трудно себя сдерживать, когда женщина становится желанной. «Какие мы все скоты», – подумал Дронго. Если бы у этой Инны были формы Жанны Михальской, он бы наверняка не говорил с ней до утра, а попробовал бы заняться чем-то иным, более интересным.
«Мы становимся благородными и воспитанными людьми, когда у нас нет юношеских сил и желаний», – подумал Дронго. Так легко быть благородным, когда тебя не волнует физическое тело женщины. А ведь Инна ему действительно понравилась. Но ему нравилось с ней разговаривать, обмениваться мыслями, спорить, слушать ее. Он даже не подумал, что они могут быть близки как-то иначе. Такая мысль даже не приходила ему в голову. Наверно, подобное поведение может обидеть женщину. Но он вообще не считал правильным приставать к своей гостье, даже если бы она понравилась ему еще больше. В этом был какой- то элемент балаганной пошлости, дурновкусия, когда, пригласив женщину в свой номер и как бы гарантируя ее безопасность, он бы воспользовался ситуацией. Нет, он поступил правильно.
Однажды, много лет назад, он привез нравившуюся ему молодую женщину домой и просидел у ее постели всю ночь. В тот вечер она сильно перепила, и ему пришлось даже раздеть ее. Проснувшись утром, она была очень удивлена, обнаружив, что лежит раздетая в постели, а он сидит рядом в кресле. Она даже немного обиделась на него. Но он считал невозможным для себя воспользоваться подобной ситуацией. Потом он часто вспоминал об этой удивительной ночи, даже сожалел, что поступил именно так. С молодой женщиной они довольно быстро расстались, но память об этой удивительной ночи осталась надолго.
Сейчас, слушая стук колес, он думал о Вано Тевзадзе, который проявил удивительную предусмотрительность и заранее оформил все свои документы на перевод денег на имя дочери. Если бы Инна ему не рассказала, он бы никогда не поверил в это сообщение. Но она не стала бы ему врать. Интересно, что он так и не узнал ее фамилии. Они говорили больше шести часов подряд. Говорили обо всем на свете. И он умудрился не узнать ее фамилии. Но это не так сложно. Она оставила свой номер телефона и, кажется, даже свою визитную карточку. Значит, он всегда сможет ее найти. Тем более что адвокатская контора в Вильнюсе, где она работает, одна из самых известных в Литве.
Он прибыл в Рязань, немного опоздав, к половине девятого вечера. Узнать, где находится здание городской милиции, было совсем не сложно. Уже подходя к зданию УВД, он вспомнил, что не перезвонил Кичинскому, чтобы сообщить о своем опоздании. Дронго достал свой телефон и набрал уже знакомый номер. Но вместо привычных гудков женский голос сообщил ему, что телефон отключен. Это была неприятная новость. Если Кичинский не захочет встречаться, то ему придется уезжать из Рязани уже сегодня ночью. Он входил в дежурную часть, когда раздались сирены подъехавших машин «Скорой помощи». Затем подъехали еще несколько автомобилей милиции. Все куда-то спешили, бежали, кричали. Одна женщина вышла, громко рыдая. Ничего не было понятно. Дронго попытался узнать, что именно происходит, но ему никто не отвечал. Наконец дежурный офицер, к которому он обратился, посоветовал зайти завтра.
– Почему завтра? – не понял Дронго. – У меня назначена встреча на сегодня.
– С кем назначена? – уточнил явно запыхавшийся дежурный офицер.
– С подполковником Кичинским, – ответил Дронго.
Офицер замер, помолчал. Затем неожиданно спросил:
– У вас документы с собой?
– У меня есть удостоверение помощника адвоката, – сказал Дронго, доставая удостоверение.
Офицер взял его книжку, внимательно прочел. Но не вернул.
– Что происходит? – спросил Дронго. – Вы можете мне объяснить, что здесь происходит?
– Да, – кивнул дежурный офицер, – у нас ЧП. Полчаса назад в своем кабинете застрелился начальник уголовного розыска подполковник Кичинский. Как раз тот человек, с которым вы должны были встретиться. Извините, но вам придется задержаться.
– Не может быть, – произнес Дронго, – этого просто не может быть.
Глава 17
Его действительно задержали. Через час здесь уже было все руководство города, прокуратуры, милиции, ФСБ. Все новые и новые руководители различных ведомств и городских служб подъезжали к зданию УВД. Казалось, что этот поток машин никогда не закончится. Он сидел в дежурной части и ждал, когда наконец его позовут. Было уже без пятнадцати десять, когда его наконец позвали. В кабинете начальника УВД стояла зловещая тишина. За столом сидело сразу несколько мужчин. Еще четверо расселись на стульях. Очевидно, среди этих людей было все руководство города и все руководители правоохранительных служб.
– Кто вы такой? – устало спросил начальник УВД. Он был в темно-синем красивом костюме. Галстук он успел снять. Его вызвали прямо с банкета, который устраивался в честь его супруги. Поэтому начальник городского УВД был явно не в настроении. К тому же застрелился один из лучших его офицеров, причем сделал это в своем кабинете, оставив непонятную записку, где просил прощения у близких и родных людей. Начальник УВД уже осознал, что это самоубийство станет роковым препятствием для его дальнейшей карьеры. И поэтому сидел с бледным выражением лица, готовый сорвать свою злость на ком угодно.
– Я звонил господину Кичинскому из Новгорода, – пояснил Дронго, – и мы с ним разговаривали. Это легко проверить по моему телефону. Или по телефону погибшего. И мы договорились сегодня встретиться. Но я немного опоздал. А когда пришел сюда, то выяснил, что Геннадий Львович застрелился. Хотя я до сих пор не знаю, как это произошло.
– Вошел в свой кабинет и застрелился, – недовольно сообщил начальник УВД. – Я только не понимаю,
