ничего плохого ей не сделал, но он был отцом Дуни. Проникнуть к нему в хлев оказалось непросто. Дверь была закрыта на засов – длинную жердь, вставленную в две проушины, и приперта бороной, поставленной зубья вверх и перекрещенной – лучший оберег от нечистой силы. Жердь ведьма вынула из проушин, а чтобы сдвинуть борону, захватила с собой пучок сочной травы. В последнее время Касьян Кривой сильно обеднел, и в большом хлеву из скотины осталась лишь корова, которую не привязывали на ночь. Ее и подманила пучком травы ведьма. Корова, стараясь добраться до травы, надавила на дверь, приоткрыв ее и повалив борону зубьями в землю.
– Здравствуй, радость моя! – послышалось за спиной ведьмы.
Это была кикимора – маленькая сгорбленная безобразная старушка в лохмотьях, неряшливая и чудаковатая. Касьян Кривой три дня назад поставил на месте сгоревшей избы новую. Договаривался он с плотниками на одну цену, а когда они заготовили бревна и собрались приступать к сборке избы, сбавил сумму на четверть, сославшись на безденежье. Плотникам деваться было некуда, поэтому согласились на меньшую оплату, но в отместку заложили под матицу куклу из щепок и тряпок, которая превратилась в кикимору. В первую ночь кикимора пряла оставленную хозяйкой кудель, замусолив, спутав и порвав ее. На следующий вечер хозяйка перекрестила кудель и пряжу. Оставшись без дела, кикимора всю ночь давила хозяев подушками. На следующий вечер Кривые перекрестили и подушки, а также посуду, чтобы кикимора не перебила ее, луковицы, чтобы не швырялась ими, и перевязали можжевельником солонку, чтобы не смогла посолить хлеб и угостить домового – переманить его на свою сторону, тогда бы хозяевам совсем беда была. Не найдя, чем заняться в избе, кикимора отправилась в птичник, чтобы пересчитать кур, но преодолеть борону не сумела. Она уже было решила проплакать остаток ночи над постелью хозяев, чтобы их мучили дурные сны, но уже на крыльце заметила заходящую во двор ведьму.
– Здравствуй, кикимора! – поздоровалась ведьма. – Давненько я тебя не видела.
– Да всё никак не могла найти хорошее место, – соврала кикимора, которая не могла выбирать хозяев, появлялась только в том доме, куда ее призывали люди по своей воле или нарушив какой-нибудь запрет.
– А что хорошего у Касьяна Кривого?! – удивилась ведьма. – Хозяин он строгий, жадный и набожный, долго терпеть тебя не будет. Наплачешься ты с ним!
– Уже плачу, – всхлипнув, призналась кикимора, – прямо с первой ночи. Или со второй? Или третьей?
Кикимора умела считать только до трех и все время путала порядок цифр.
– Со второй, – подсказала ведьма.
– Верно! – подтвердила кикимора, а потом задумалась: верно ли?
Она попыталась в уме пересчитать ночи, запуталась и перестала проверять. Чтобы не остаться в долгу, похвасталась:
– А я первая придумала, как избавиться от бороны, уже шла делать это! Ты узнала мои мысли и опередила!
– Ну, да, ты даже траву захватила, – насмешливо сказала ведьма.
Травы у кикиморы не было.
– Ну и что! – обиженно произнесла кикимора. – Все равно я умнее!
– Кончено, – серьезно согласилась ведьма, которой недосуг было препираться с кикиморой. – Пойдем- ка лучше делом займемся.
Они вошли в хлев. Ведьма сперва провела подолом по спине коровы от крупа к холке. Буренка потянулась мордой к ее лицу, понюхала, обдав запахом молока, затем лизнула в щеку. Раньше эту корову сосал уж. С неделю назад Касьян Кривой зашел в хлев в неурочный час и застукал ужа. Седельщик разрубил гада лопатой и скормил курам, чтобы лучше неслись. У кур яйца стали крупнее, зато корова начала тосковать по ужу и давать молока все меньше и меньше. Теперь еще и ведьма заберет себе часть молока. Касьян через несколько дней, после того, как сгорит хлев, продаст корову по дешевке на мясо Оле Половчанке. Та напоит буренку вываренными незабудками. Корова забудет ужа и начнет давать много молока.
Из хлева маленькая дверца вела в птичник. Когда-то здесь было полно самой разной птицы, теперь остались лишь петух и десяток кур. Кикимора уже пересчитывала их. Чтобы не перепутать, посчитав птицу, кикимора выдергивала из нее перышко. Куры возмущенно кудахтали, а петух норовил клюнуть в руку, но никак не мог попасть, потому что в темноте не видел обидчицу. Пожалев птиц, ведьма подсказала кикиморе:
– Здесь один петух и десять кур.
– А вместе сколько будет? – спросила кикимора.
– Одиннадцать.
– Разве? Ты не обманываешь меня?
– Зачем мне тебя обманывать?
– Ну, не знаю, – ответила кикимора. – Я так всех обманываю. Разве можно по-другому?
– Нельзя, – согласилась ведьма. – Тогда считай сама.
– Хотела надурить меня, а ничего у тебя не получилось! Меня не проведешь! – радостно крикнула кикимора и возобновила пересчет птиц.
– Не кричи, людей отпугнешь, – сказала ведьма.
– Каких людей?
– Которые к Касьяну идут проверить, все ли у него так лежит, – шутливо ответила ведьма.
Во дворе гавкнул цепной кобель ростом с теленка. Касьян Кривой предпочитал держать одну собаку, зато большую и злую. А чтоб еще злее была, не кормил ее на ночь. Улька, пока жила здесь, прикормила вечно голодного кобеля, и он с тех пор не лаял не только на нее, но и на тех, кто приходил с ней. Сейчас девушка скормила ему большой кусок черствого хлеба и привязала в углу у хлева, чтобы ненароком не кинулся на Федора Кошку. Видать, недаром Федора прозвали Кошкой: собаки на дух не переносили его.
– Пойдем, не бойся, – шепотом позвала Улька Федора.
– Да я не боюсь! – бравируя, прошептал он в ответ.
Они подошли к хлеву.
– О, дверь не заперта! – удивилась Улька. – Наверное, кто-то до нас побывал. Может, уйдем?
– Нет, – ответил Кошка.
Поп Феофил допек скоморохов своим преследованием, пообещал, что если еще раз увидит их, будут они биты и посажены в острог. Ватага решила не испытывать судьбу, утром уйти из Путивля. Каждый скоморох должен был ночью украсть что-нибудь в дорогу. Кто вернется с пустыми руками, тот может отправиться в путь в одиночку.
Улька и Федор зашли в хлев, потом в птичник. В четыре руки они хватали кур, быстро сворачивали им шеи и складывали в мешок. Куры даже кудахнуть не успевали. Судя по сноровке, Улька и Федор проделывали это не в первый раз.
Ведьма подождала, когда они справятся с последней курицей, и толкнула прислоненные к стене вилы. Они упали с громким шумом.
– Кто здесь? – испуганно спросила Улька.
Никто не отозвался.
– Наверное, домовой не хочет петуха отдавать, – решил Федор. – Значит, надо уходить.
Они быстро вышли из сарая. Федор Кошка с мешком, наполненном курами, пошел к воротам, а Улька отвязала кобеля. Быть ему по утру жестоко битым. Пожалев собаку, девушка повела его за собой со двора.
– Зачем он нам нужен?! – возмутился Федор Кошка. – Гони его к чертовой матери!
– Пригодится, – ответила Улька. – Хоть один кобель верен мне будет.
Федор, недавно изменивший Ульке с вдовой, у которой они ночевали, не нашел, что возразить.
Ведьма подождала, пока они отойдут подальше, и попрощалась с кикиморой:
– Ну, до встречи, кума! Пойду-ка и я домой.
– Счастливого пути! – пожелала кикимора. – А я пока петуха пересчитаю.
Хотя она, считая, каждый раз выдергивала из птицы по перышку, всё равно умудрялась сбиться и
