А ведь действительно – пока я танцевала в «Багровой луне», солнце успело скатиться за крыши, хотя длинных июньских дней даже под Тенью никто не отменял. От неприветливых каменных домов веет холодом, и меня, в моем платье без рукавов, да еще разгоряченную после бешеной пляски, бьет крупной дрожью. Он теребит застежку у горла, видимо, в нерешительности: если он отдаст мне свой плащ, как это будет мною воспринято? Чтобы положить конец Его сомнениям, достаю из сумки обтрепанную куртку из тонких кожаных лоскутков, подарок Хейти, и надеваю, нимало не заботясь о том, насколько она сочетается с платьем.
Некоторое время идем молча. При любых других обстоятельствах я ощущала бы страшную неловкость от этой молчаливой прогулки, но сейчас лишь благодарю небеса за то, что они позволили мне уйти с Ним в первую же встречу. Вместе с нами по городу идет сумрак ночи. Ни одно окно не освещает нашего пути – в Волчьем районе не принято делать дома с окнами на улицу. С Охон, центральной улицы этого района, мы свернули почти сразу, и в узких пустынных переулках шаги наши слышны особенно четко.
– Лугхад! А у тебя дома гитара найдется?
– А почему ты об этом спрашиваешь?
– Просто хочется еще раз услышать, как ты поешь…
Пропетляв по переулкам почти час – постепенно глухие, но основательные стены Волчьих домов сменились обычными, но невероятно облезлыми – наконец сворачиваем во двор. Сказать, что он похож на колодец, пожалуй, будет слишком банально, тем более что дома не так уж высоки и днем, должно быть, здесь хватает солнца. Дома только с трех сторон, с четвертой – ряд невероятных сараев, которые, как мне кажется, не рухнули до сих пор лишь назло мирозданию. Из углов тянет не столько сыростью, сколько необъяснимой жутью. Дом – цель нашего пути – полуразрушен, верхний этаж носит следы давнего пожара, ступеньки крошатся под ногами.
– Бр-р! Как только ты здесь живешь! – Он явно рассчитывает услышать нечто подобное, и я не обманываю его ожиданий, хотя данный «замок ужаса» отнюдь не самый кошмарный гадюшник из тех, где мне доводилось бывать.
– Я бродяга, а не лорд Залов, – дверь Он находит ощупью, она не заперта, что тоже не слишком удивляет меня. – А ты на что рассчитывала?
– Не знаю. Наверное, на что-то, достойное твоих потрясающих песен, – теперь я уже беспрепятственно пускаю в ход часть козырей. – И вообще мне кажется, что Единая создала твой голос для чего-то большего, чем пение по кабакам.
В темноте невозможно понять, куда мы попали, но Он, снова ощупью, отыскивает и зажигает свечу. Моему взору предстает кармэльская версия берлоги Россиньоля с некоторым привкусом готического романа. Вполне стандартный уровень экзотики и романтики, ибо менестрель и бардак так же неотделимы, как… астурские баски и общественные беспорядки.
– Устраивайся, – Он показывает на постель у дальней стены, кажется, даже довольно чистую, и лязгает дверным засовом. – Но прежде объясни, кто ты такая на самом деле и почему поминаешь Единую – здесь, под Тенью.
Не пряча взгляда, я твердо отвечаю:
– Я с Зодиакального Круга. Мое Истинное Имя – Элендис Аргиноль.
Его лицо дрогнуло. Он резко хватает меня за плечи:
– Ты назвала Имя и Суть. Но меня интересует и Цель, – эти три слова он произносит, словно обжигая язык их полузабытым вкусом.
Прости, менестрель, но для тебя еще не пришел час узнать всю правду… По-прежнему стараясь попадать Ему в тон, я отвечаю так же резко, с горделивой ноткой:
– Искушение, скажем так. Я ведьма валлийской школы, – придется Ему ограничиться этим объяснением, хотя с моей точки зрения, оно не объясняет вообще ничего. Однако про Орден Слова и в особенности про Стоящих на Грани Тьмы упоминать пока преждевременно.
– Вот, значит, в чем дело… А я себе голову ломал – с чего это Волки целую неделю только и твердят о такой… скажем вежливо, изящной особе? Как-то оно не в их традициях!
– Теперь ты знаешь, – я сажусь на неубранную постель, подобрав ноги под подол и попутно отмечая, что он сильно лохматится – опять подшитый край где-то ободрала, ну сколько ж можно… – А тебе я совсем не кажусь привлекательной?
– Кажешься. Но, как ты сама поняла, это еще не основание, чтобы тут же рвать с тебя одежду.
Он опускается рядом со мной. Его глаза сейчас совсем рядом, пламя свечи отражается в них сполохами. Если бы не знала доподлинно, что он из Нездешних – ни за что бы не поверила.
– А знаешь ли ты, ведьма неизвестной мне школы, что я уже много лет не играл и не пел ТАК? И стоило лишь увидеть тебя – откуда что взялось!
– А что ты пел тогда? – пожалуй, мне не требуется никаких усилий, чтобы наполнить взгляд и голос почти мистическим преклонением. Никогда не стоит играть там, где можешь позволить себе искренность. – Я почувствовала Силу в твоей песне и отдалась ей – но это было безумно страшно и вместе с тем прекрасно…
– Ты права. Я назвал ее Смертной Печатью Огня. Песня о той, которая… которую…
– Короче, о леди Райнэе, – замыкаю я безжалостно. Недостойное чувство, но в этот миг я просто наслаждаюсь сознанием своей власти над Ним.
– Откуда тебе… – я не даю Ему закончить:
– Неужели так трудно признать Луга Безумца? Отныне, мой господин, не устану благодарить я Единую за то, что наши дороги пересеклись! – Его, конечно, на это с потрохами не купишь, но по опыту знаю, как безотказно действует такая гремучая смесь из преклонения и наглости.
– Не называй меня так, ведьма! – бездна разнообразных чувств, которую Он вкладывает в эти слова, просто не поддается описанию! Словно мгновенная вспышка опалила мне ресницы – и тут же угасла… – Я знаю, этим именем зовут меня там, снаружи, но ты меня так не зови!
– Aen ye-o jthalet. Буду звать тебя просто Лугхад, раз тебе это нравится. Но ты давай тоже реши, как будешь ко мне обращаться – не все же звать меня ведьмой. На выбор – Эленд, Хиноль, Линда…
Он снова смотрит на меня долго и пристально. Даже свечу поднес поближе, чтобы разглядеть. Ох, или я умру прямо сейчас, не сходя с места, или стану святой! В голову лезут эпитеты из Песни Песней и некий роман, когда-то залпом прочитанный на одной из лекций в Академии культур, вместо того, чтобы честно ее конспектировать…
– Может быть, ты сочтешь это странным, а может, и нет… Я буду звать тебя Лиганор.
Вот слепой-слепой, а шпроты чует, как говорит моя бабка Иванна! Lig-Anor – это же «Зеленое Пламя» на разговорной версии Языка Служения, самая суть моя! А Аргиноль – всего лишь анаграмма…
Как внимателен Его взгляд… Реакцию проверяет. А почему, собственно, у молодой темпераментной ведьмы не должен дрожать ни один мускул, когда ей только что придумали имя?
– Идет, – отвечаю я после паузы. – А теперь тащи гитару.
Не говоря ни слова, Он подхватывает свечу и исчезает в проеме, ведущем в соседнюю комнату. Я остаюсь в полной темноте. Тишина… Долго Он там собирается копаться? Ладно, раз так, воспользуюсь случаем и переоденусь, а то этому зеленому шелку сто лет в обед, наступлю невзначай на подол – и тогда уже ни иголка, ни магия не спасут мое самое любимое платье…
Через минуту я уже в черных широких брюках и блузке без рукавов – тоже черной, но сплошь затканной серебром. И словно дождавшись этого мига, из соседней комнаты доносятся аккорды гитары. Трать- тарарать! Бросив и сумку, и снятое платье, я кидаюсь туда – и застываю на пороге.
Представьте себе помещение, которое слишком велико для слова «комната», но еще недостаточно для того, чтобы назвать его залом. Серые каменные стены уходят куда-то ввысь, и верх их в копоти – тот самый пожар, на который я обратила внимание еще снаружи. Потому-то потолка практически нет, над головой – полуразрушенные перекрытия верхних этажей и осколки неба. С одного из них идеально полная луна бросает на пол драные клочья света. А Он сидит у самой стены в полосе тени, замерев неподвижно, лишь пальцы летают по струнам. Свеча у Его ног зажигает десятки бликов на темном лакированном корпусе гитары. Странно, только сейчас я заметила тонкое серебряное кольцо на Его правой руке…
С моим появлением мелодия на секунду замирает, а потом словно взлетает ввысь, наливаясь силой и страстью – нечто напоминающее фламенко, но темнее и первобытнее. И снова я, плененная Его игрой,
