коридору.
– Кх… – Я покашлял в кулак. – Может, каюту телекина лучше посетит Красавчик?.. Я так понял, они нашли общий язык с этой тварью.
– Нет! – возразил Глуц. – Ты в этом деле – главный. Я присутствую только для того, чтобы тебя ненароком не прибили. Хотя меня, если откровенно, такой расклад не сильно огорчит.
– Кто бы сомневался, – пробормотал я, досадуя, что не могу так же, как он пару минут назад, со всей отдачей, приложить негодяя по голове.
– Так что, идем к телекину?
– Нет-нет, пока повременим.
Телекин внушал мне подлинный страх. Я бы не удивился, если бы оказалось, что он заставил Провокатора самого оторвать себе хвост. Занятное, должно быть, было зрелище. Сунуться в логово зверя?.. Увольте. От одной этой мысли мурашки начали бежать по коже.
– Начнем с вернерианина, – предложил я. Мы как раз стояли возле его каюты.
– Давай, – согласился капитан. Постучал в створку двери. – Пузырь, ты дома?
Дверь открылась. Удивленный вернерианин стоял на пороге.
– Вы ко мне? В гости?
– Точно, – подтвердил Лео Глуц, – в гости. С небольшим шмоном.
Он слегка подвинул хозяина каюты с дороги, и мы вошли. Я взялся за осмотр помещения, а капитан решил расспросить вернерианина. По собственной инициативе.
– Пузырь, а, Пузырь, ты ничего от меня не скрываешь? Здесь все свои. Можешь говорить начистоту. Так скрываешь или нет?
– А вы от меня, капитан?
Если бы я не знал об интеллектуальной ущербности вернерианина, да и всех представителей этой расы, то решил бы, что он издевается. Но свой вопрос чернокожий здоровяк задал без всякой задней мысли. У него был разум девятилетнего ребенка и запросы великовозрастного кретина. Так уж были устроены вернериане – наивные до неимоверности и жадные сверх всякой меры.
– Скрываю, – как ни в чем ни бывало ответил Лео Глуц. – Потому что не знаю, можно ли тебе довериться, Пузырь.
– Да я могила! – обиделся безмозглый громила. – Вот, например, у Робинзона есть кастет. Он меня просил никому не говорить. И я не говорю.
– Очень правильно делаешь, – одобрил капитан.
Я закончил осмотр.
– Ничего.
Мы собирались покинуть каюту вернерианина, но он вдруг преградил нам путь.
– Так вы мне доверяете, капитан?
– Теперь да, доверяю, – ответил Лео Глуц и похлопал его по плечу.
– Вы это… не говорите Робинзону, что я про кастет сказал. Я подумал и понял, что поступил нехорошо.
– Ты? Подумал? – не удержался я от сарказма.
– Не беспокойся, я тоже – могила, – пообещал капитан.
Следующей по коридору была каюта лемурийца. В ней отчего-то обнаружился Красавчик. Что весьма не понравилось капитану. Его вполне можно понять. Как я уже упоминал, своей властью он был обязан телекину и разобщенностью команды. А если двое начинают сговариваться – жди бунта. Где двое, там и трое, где трое – там и весь бандитский сход.
– Иди к себе, Красавчик, – приказал Лео Глуц. – Мы тут проводим шмон.
– Он мог бы пригодиться, – напомнил я, когда креторианец поспешно удалился.
– Ах, да, телекин. Ничего, вызовем его, когда будет нужно.
Осмотр каюты Умника дал первые результаты. Он не стал упираться. Оказал содействие властям в нашем лице. И даже поведал нам интересную историю о своих суицидальных наклонностях.
Следом за лемурийцем мы навестили сириусянина. При нашем появлении Крыс задрожал всем телом и что-то поспешно спрятал за щеку.
Я решительно шагнул вперед и ухватил его за горло.
– Плюй!
Сириусянин вперил умоляющий взгляд в капитана. Но тот был непреклонен.
– Не тяни! – поторопил он.
Крыс выплюнул на пол какой-то предмет. Я наклонился и увидел, что это металлическая гайка большого размера.
– И как это называется? – поинтересовался Глуц, одарив сириусянина сердитым взглядом.
– Мой счастливый талисман, – пискнул тот испуганно.
– Где ты его открутил?
– В ма… – Крыс сглотнул. – В машинном отделении.
– Та-а-ак, – выдавил Глуц. – Значит, в машинном. А ты знаешь, как это называется? – Заложив руки за спину, он заходил по каюте. – Это, гнусное ты существо, называется саботаж!
– Погодите, капитан, – попросил я. – Скажи-ка, ты знал, что именно откручивал?
– Нет. Она так блестела. Как будто звала меня.
– Непредумышленный проступок.
– Откуда мне знать. Может, он врет.
– Может быть, – сказал я задумчиво.
– Я не вру, не вру. Пожалуйста, не забирайте мой амулет.
Капитан сунул гайку в карман комбинезона.
– Значит так, это мы прикрутим на место. И твое счастье, если все окажется в порядке… Это же сложнейший механизм. Открутил одну гайку – и он весь пойдет вразнос.
– Да ну, – не поверил Крыс. – Я на многих кораблях гаечки откручивал, и ничего…
– Катастрофу в системе Дельфина не ты устроил? – поинтересовался я.
– Конечно, не я, – горячо заверил сириусянин. – Я другую устроил. Но об этом лучше никому не знать.
Катастрофа в системе Дельфина была одним из самых громких происшествий за последние десять лет. Пассажирский корабль с колонистами вдруг потерял управление и протаранил грузовое судно. Погибло больше десяти тысяч сапиенсов. Дело, может, и замяли бы, как обычно поступали власти, но среди них было почти восемьдесят процентов людей. Власти объявили недельный траур. Родственники погибших требовали выяснения подробностей катастрофы, но виноватых так и не нашли.
– Ладно, не будем об этом старом деле, – сказал я, – мы пришли осмотреть каюту.
– Вы думаете, это я… да? Капитан…
Лео Глуц, тем временем, извлек гайку из кармана и задумчиво взвешивал в руке.
– Если к этой штуке хорошую веревку приделать, – проговорил он, – или нитку капроновую, можно здорово по башке дать. Вот тебе и амулет. Будет приносить удачу. Тебе удачу, другим – одни огорчения.
– Да я… никогда… да вы что?! – Крыс бил себя во впалую грудь и едва не плакал от расстройства. – Я бы никогда с ним не справился. Но я… Я знаю, кто мог убить. Да, именно так, я знаю…
Я почувствовал, что наконец-то нащупал ниточку.
– Дело в том, – Крыс перешел на шепот, – что я видел на борту каких-то странных зеленых сапиенсов.
– Зеленых? – переспросил я. – Ты имеешь в виду гебба?
– Не надо меня путать! – взвизгнул сириусянин. – Если бы я имел в виду гебба, я бы так и сказал. Нет, их было не меньше десяти, маленькие, юркие, с виду очень злобные…
– Как?! – поразился я. – Ты хочешь сказать, что нас было вовсе не тринадцать на борту?
– Вот именно, – мой собеседник снова вкрадчиво зашептал. – Десять, говорю вам…
– Любопытно.
– Да это бред какой-то! – Глуц презрительно скривился.
