Федерации.
– Но вы же могли отказаться.
– Отказаться?! – Сивый пришел в исступление и принялся брызгать слюной. – Да что ты об этом знаешь? Люди выдвинули ультиматум. Или мы в течение двух недель принимаем решение о вступлении в Федерацию, либо все население нашей системы станет материалом для колонизации отдаленных планет. Думаешь, эта миссия – что-то особенное? Они всегда посылают на окраины отбракованный материал. Тех, кого не жалко.
– Мы направляемся с ответственной исследовательской миссией! – отчеканил я. – Правительство поставило перед нами важнейшую задачу. Мы вернемся героями.
– Ты в это, и правда, веришь? – Сивый постучал по выпуклому лбу. – Я в своей жизни повидал много фанатиков, но таких, как ты, пока не встречал. Даже бородавочник, и тот был лучше тебя. Он хотя бы помешался на религиозной почве. Но ты… Ты свихнулся на почве служения государству, которому ты не нужен. Иначе оно бы не отправило тебя с нами.
– Ты сказал, бородавочник был лучше меня, – ухватился я за случайную фразу. – Вы что же, ладили с ним?
– Вот кретин, – рангун покачал головой. – Нет, конечно. Я его, как и остальные на дух не переносил. В прямом смысле этого слова. Если, как он говорил, от него исходит дух святой, то я против такой святости во всех ее проявлениях.
– Хорошо, – проворчал я, крайне уязвленный тем, что эта лохматая обезьяна назвала меня «кретином», – у тебя есть какие-нибудь подозрения? Кто это мог сделать?
– Если по-чесноку, я подозреваю всех. Даже тебя, легавый. Во-первых, рожа у тебя доверия не вызывает. Хитрая рожа, прямо скажем. И потом очень удобно, знаешь ли, расследовать убийства, если ты сам их совершаешь. На тебя-то точно никто не подумает.
Я тут же вспомнил капитана Ольховского. Он работал не в оперативном отряде, а вел следствия по уголовным делам – перевели из Федеральной службы за излишнюю вспыльчивость. Однажды выяснилось, что Ольховский сам совершал преступления, а потом находил по каждому делу обвиняемых и отправлял их за решетку. К тому моменту, как его взяли, на счету кровавого вершителя закона числилось не меньше пятнадцати трупов. Но об этом деле мы в управлении тоже никогда не упоминали. Сказывалось пресловутое чувство локтя.
– Что с тобой? – поинтересовался хмуро рангун. – Молчишь, взгляд затуманился? Смакуешь детали убийства бородавочника?
– Здесь вопросы задая я! – гаркнул я, придвинулся поближе, ткнул Сивого в грудь. – Я тебя выведу на чистую воду! – пообещал я.
– Да ты совсем рехнулся! – взвился он. – Ты кем себя возомнил, вошь в мундире?!
– Спокойнее, иначе потом пожалеешь, – попробовал я урезонить преступника, но он не желал успокаиваться, все больше распаляясь:
– Если я о чем и жалею, так это о том, что в свое время мало прикончил таких, как ты, гнида…
Мне стало ясно, что разговор зашел в тупик. Я развернулся и направился восвояси – говорить с ним мне больше было не о чем.
– Шизанутый! – летели мне в спину ругательства. – И как таких на службе держат?! Тебе бы к доктору. А лучше сразу в морг!
– Ну, – сказал я, исподлобья глядя на Робинзона, – я жду.
– Чего ты ждешь?
У таргарийца хватало наглости беседовать с ведущим расследование оперативником, как со своим уголовным корешем. Поэтому я сразу начал закипать.
– Чистосердечного признания, конечно. Зачем ты убил бородавочника?
– Ага. А еще я люблю дерьмо есть на завтрак.
– Серьезно, что ли?
– Нет, шучу.
– Так, ты мне это брось. Я с тобой пока по-хорошему беседую. Но могу и по-плохому. И сдается мне, ты это знаешь.
Робинзон вздохнул.
– Я, конечно, рецидивист со стажем, начальник, но на такое точно не пошел бы. Я бородавочников на дух не переношу. Скажи-ка лучше, тебе понравилось собирать его внутренности?
Я скривился от отвратительных воспоминаний. Моя гримаса была более чем красноречивой.
– Вот именно, – сказал Робинзон. – А почему ты думаешь, что я хуже тебя?
– Ну, хорошо, – согласился я, – а остальные?
– Да не трогал я их. Сам подумай, зачем мне это нужно? Я хочу спокойно долететь до цели, сделать все, что просили, и вернуться домой. Мне же власти помилование обещали. Помнишь? Ну, вот я и иду на помилование. Как только мне объявят, что судимости с меня сняты, отправлюсь в ремонтный док, стану работать по специальности. Надоела мне такая жизнь. – Он провел ладонью по горлу. – Веришь – нет, вот уже как все опостылело.
– Допустим, – сказал я. Говорил Робинзон убедительно. Да я и сам знал, что многие уголовники, если копнуть поглубже, были вовсе не такими отъявленными психопатами, какими хотели показаться. Просто с репутацией головореза, проще выжить в тюрьме. – А что с электричеством? – поинтересовался я. – Ты ведь механик? В электричестве, наверное, тоже разбираешься.
– Да ничего, – таргариец махнул рукой.
– То есть?
– Я посмотрел, тык-мык, там все в порядке. Там что я ничего сделать не могу. Либо какой-нибудь блок глючит, что вполне может быть. Либо коротит где-то. Были бы у меня приборы, я бы просветил все провода и нашел причину. Но так, с голыми руками, что я могу?
Я решил, что дальнейший диалог не имеет смысла.
– Значит, не убивал? – уточнил я, открыв дверь и перешагнув порог.
– Да не убивал я, не убивал, сколько говорить, – проговорил Робинзон раздраженно. – Ты в личное дело загляни. Я сроду мокрыми делами не занимался.
– Знаю, – сообщил я. – Ты секс-шопы грабил.
– Да что же все прицепились к этому секс-шопу?! – заорал Робинзон. – Ну, было дело. Подломил секс- шоп. Но мне же нашептали, что там выручки за неделю несколько штук. Я ж не знал, что это розыгрыш был. Пошутили надо мной парни. Ясно тебе?
– Это дело прошлое, меня не интересует, – сказал я. – Ты лучше подумай о том, что мне все известно. Так что уйти от наказания не получится. Но можно облегчить свою участь.
– Старая песня, – отмахнулся таргариец. – Ты, начальник, меня обижаешь даже. Будто мне дело никогда не шили. Я думал, ты мусор посерьезнее. А ты меня пытаешься на гнилой разводке взять, будто я фраер какой…
В общем, от Робинзона мне так и не удалось добиться ничего путного. Да я и не надеялся, что кто-то из команды «уголовного рейса» сразу же расколется. Гораздо важнее было внушить убийце страх, заставить его действовать спонтанно и неаккуратно. Как только он совершит ошибку, я сразу же прихвачу его. Лишь бы ниточку нащупать.
Не скрою, имелись некоторые опасения, ведь я действовал в одиночку, без прикрытия. Но на моей стороне был закон, и я свято верил, что должен и смогу справиться с поставленной задачей и довести дело до конца. Делай, что должен и будь, что будет. Как говаривал мой покойный отец.
Лемуриец и Красавчик тоже не поведали ничего из того, что могло бы пролить свет на это безнадежное дело. Они, по обыкновению, коротали время за шахматной игрой. Безобидное развлечение. Тем более что играли они не на деньги, а на интерес. На всякий случай я и их взял на заметку. Оба они могут оказаться полезны, ибо невольно следят друг за дружкой. Впрочем, если находятся в сговоре, будут отпираться до последнего. Кое-какие обрывки их диалога, – замолчали сразу, как только я появился, – очень мне не понравились. Лемуриец все рассказывал о несправедливости, чинимой, дескать, людьми по отношению к другим разумным расам.
Пока я беседовал с этими двумя, стараясь добиться правды, свет несколько раз моргнул.
