– Как мне это надоело, – проговорил креторианец. – Мало нам всех этих убийств. Так еще и энергетическая система барахлит. А чем все это закончится, непонятно. Вот вырубится электричество, и привет. Мы же уже улетели черт знает куда, если я правильно понимаю. И помощь тут вызвать сложно будет.
– Может, дело не в системе, – заметил Умник.
Я молчал, смотрел на него, ожидая объяснений.
– Может, кто-то подключается к сети и качает энергию.
– Интересно, – озадачился я, – для чего? Заряжает портативный электрошокер?
– Мало ли, – лемуриец пожал плечами. – Честно говоря, у меня нет никаких предположений. Если бы среди нас был кто-то с искусственными органами, среди них встречаются и очень энергоемкие, я бы сказал, что он подпитывает себя.
– Это невозможно, – сказал я уверенно, – всех обследовали перед рейсом. Среди нас нет никого с искусственными органами. Но мысль интересная.
Я покинул их каюту, пребывая в раздумьях. Ответ на вопрос, кто убийца, был где-то рядом. Казалось, протяни руку – и схватишь его. Но что-то мешало пробиться сквозь плотную завесу тайны, оставалось множество вопросов. Может, всему виной головная боль? Повышенная гравитация всем давила на мозги, утомляла и делала раздраженными.
Я был порядком разочарован нулевым результатом. Предварительный допрос не дал ничего. Хотя обычно появлялись кое-какие нестыковки и напротив – совпадения в рассказах свидетелей, позволяющие сделать выводы.
Я решил восстановить поминутно картину преступления. Если устроить очную ставку, будет ясно, кто и что делал в тот момент, когда произошли убийства. Время последнего я знал почти точно. Это давало мне определенное преимущество. Враг не мог быть на виду в то время, когда совершал убийство бородавочника. Выяснив, кто из команды «уголовного рейса» не имеет алиби, я смогу предельно сузить круг подозреваемых.
Я попросил всех собраться в кают-компании. Здесь было достаточно места, чтобы разместиться. На мой настойчивый призыв никто не отреагировал – рангун даже послал меня прямым текстом куда подальше, но после того, как в дело вмешался Лео Глуц, несознательным членам экипажа пришлось подчиниться.
Вскоре все, исключая телекина, – его никто не решился тревожить, – сидели вокруг круглого стола и в креслах. На столе разбросаны были карты, стояли стаканы с дистиллированной водой – единственная жидкость, доступная в неограниченных количествах. Лица у собравшихся были такие мрачные, словно мы собрались на панихиду. Я отлично понимал их недовольство. Кому охота присутствовать на допросе, когда, к тому же, непонятно – пригласили тебя в качестве свидетеля или ты уже основной подозреваемый?..
Что касается меня, то я не верил в результативность этого гуманного мероприятия. Разве так следуют общаться с матерыми уголовниками? Их бы запереть со мной в кабинете на часик – полтора. Они бы мне все рассказали, выплевывая на пол выбитые зубы. Я и собирался в дальнейшем предпринять что-нибудь подобное. Но сейчас не стоило перегибать палку. Они и так были напряжены до предела. А сапиенс, загнанный в угол, становится опасен.
– Значит так, – начал я, – мы собрались, чтобы восстановить картину последнего убийства. Сейчас каждый из вас, шаг за шагом, припомнит, что именно он делал в тот момент, когда убили бородавочника. – Я разгладил электронную бумагу, продемонстрировал стило. – А я буду записывать, кто и где находился в это время. Чтобы потом, в тишине, проанализировать полученную информацию.
– А если я не помню? – пискнул сириусянин.
– Значит, ты автоматически становишься главным подозреваемым.
Поднялся шум. В мой адрес снова полетели оскорбления.
Тут возвысил голос капитан.
– Всем заткнуться! – скомандовал он. – У нас и так хватает проблем. А я, вашу налево, хочу чувствовать, что мои расшатанные нервы начинают выздоравливать.
После этого замечания дело пошло на лад. Я приступил к допросу.
– Ну, давай, Робинзон, рассказывай, что ты делал, когда произошло убийство бородавочника.
– Ничего не делал. Все как обычно, – мгновенно ответил таргариец.
Я сделал пометку в блокноте.
– А откуда ты знаешь, когда именно оно произошло?
Несколько уголовников тут же повскакивали с мест, намереваясь скрутить Робинзона, но я поднял руку, призывая всех успокоиться.
– Да не знаю я, – смущенно пробормотал таргариец, – это я так, ляпнул… По недоразумению.
– По недоразумению?! – оскалился рангун. – Вот ты и есть тот самый убийца.
– Да вы чего?! – взвился таргариец. – Да я не помню даже, какого числа это случилось! Я за календарем давно перестал следить.
– Второго, вроде бы, – сказал лемуриец. – Я хорошо запомнил, когда это случилось.
– Почему именно? – поинтересовался я.
– Да так… – Умник замолчал. Все смотрели на него с таким явным подозрением, что он счел нужным добавить: – День рождения у меня второго. Не отмечать же его… здесь.
– Второго с утра мы в карты играли, – сказал Сивый. – Как засели утром, так до самого обеда и резались.
– О, точно… И я с вами был, – согласился, – еще продул капитану штук тридцать. Помните, капитан?
– Отлично помню, – сказал Лео Глуц. – Дымов, ты не мог бы уточнить, о каком времени идет речь?
– Примерно, одиннадцать – двенадцать утра.
– Ну, тогда можешь исключить сразу всех, кто был в это время в кают-компании. Так, за столом сидели я, – он оглянулся на рангуна, – Сивый тоже был, это я точно помню, блефовал, как зверь, и спустил кучу бабок. Робинзон тоже. Кто тут еще был…
– Я… я был, – прогудел немониец.
– Это точно, он все время у стола вертелся, – подтвердил Робинзон. – Не было этих двоих. – Он глянул исподлобья на лемурийца и креторианца. – Да еще Крыс где-то шлялся.
Сириусянин испуганно сжался, выпучил глаза и затряс головой, всем своим видом выражая невинность.
– Что скажешь? – обратился я к нему. – Где ты был второго утром?
– Ты это серьезно?! – пискнул Крыс.
– Еще как серьезно, отвечай на поставленный вопрос.
– Наверное, я спал. Точно не помню. Мне снился какой-то хороший сон. Или не снился.
– Ты во сне случайно не встречал бородавочника? – вкрадчиво поинтересовался Сивый. – Может, тебе снилось, как ты заходишь к нему в каюту с каким-нибудь дрыном?
– Нет, нет, нет! – вскричал перепуганный сириусянин. – Я ничего не видел во сне! Мне обычно снится одно и то же.
– И что это такое? – не отставал рангун.
– Я не обязан об этом рассказывать… Это личное.
– У нас тут все личное быстро становится достоянием общественности. Колись, парень, или я из тебя всю правду вытрясу.
– Мне снится еда, понятно?! – завопил сириусянин. – Много, много вкусной еды. Я устал грызть сухой паек.
– Ну, это я могу понять, – Сивый хмыкнул. – Зато пайков у нас полно. Голодать и жрать друг дружку не будем. Я однажды чалился в одной колонии, так там когда начались перебои с поставкой жратвы, ребята принялись жрать друг дружку. Очень там было невесело, прямо скажем…
– Оставим эту тему, – сказал я, сделал пометку. – С Крысом все более-менее понятно. Давайте с остальными. Итак, где были вы? – обратился я к лемурийцу и креторианцу.
– В моей каюте, – спокойно ответил Умник.
– Что вы там делали?
– Беседовали о жизни. Не думаю, что это имеет какое-либо значение. Мою невиновность может
