мне еще оставалось?..
– Сюда, пожалуйста, – пригласил техник.
Следовало лечь на ленту транспортера, ведущего в недра огромной машины. Машины, бракующей людей.
– Нельзя ли как-нибудь обойтись без этого? – поинтересовался я хмуро.
– В каком смысле?
Мне показалось, или он действительно выглядел озадаченным? Ребята в отряде говорили, что таких, как он, всегда можно подкупить. Неужели, врали?
Я вытянул перед собой руку и потер изгиб указательного пальца большим – недвусмысленный жест, во всем цивилизованном космосе означающий, что речь идет о деньгах.
Он не выразил никаких эмоций, взял лист электронной бумаги, и, написав на нем нечто, подал мне. Я аккуратно перечеркнул цифру с тремя нулями и проставил свою – вдвое меньше первоначальной суммы.
Продолжая сохранять спокойствие, техник кивнул, достал из ящика стола готовую запись и проставил на ней мое имя.
– Я зайду к вам завтра, после обеда, – сказал я.
– Да-да, результаты я отправляю завтра ближе к вечеру. Тогда будет готова полная расшифровка.
Но когда на следующий день я появился в кабинете продажного технолога, имея в кармане необходимую сумму, меня ожидал сюрприз.
– Вы ко мне? – поинтересовался незнакомый таргариец.
– Я, кхм, нет, я зашел, чтобы спросить… а где ваш коллега?
– Он арестован, – сухо ответил новый техник. – Если у вас какое-то дело к нему…
– У меня? Да нет. Просто забыл здесь вчера кое-что.
– Все результаты обследований отправлены в федеральную службу.
Его интонации были более чем красноречивы – мне все известно, говорили они…
Почти месяц я жил под страхом разоблачения. А что если технолог расколется, думал я, и за мной придут. Дача взятки должностному лицу, сотруднику федеральной службы, – по тяжести наказания это то же самое, что убийство.
Но мои опасения оказались напрасны. Через месяц я получил известие, что с моим тестом на психологическую пригодность все в порядке. А затем меня назначили служащим Департамента допросов. Надо ли говорить, что со временем я весьма преуспел в этом деле. Вот только костяшки пальцев все время болели – у подозреваемых были на редкость крепкие скулы.
После нескольких часов тяжких раздумий – иногда ведущему следствие полезно подумать в одиночестве, меня неожиданно посетила исключительно перспективная идея. Необходимо разбить всех подозреваемых на условные пары. Затем каждому из уголовников я расскажу нечто о его условном партнере, что заставит его занервничать. К примеру, Пузырю скажу, что Сивый видел, как он убивал и рассказал об этом мне. А Сивому напротив – скажу, что Пузырь валит на него все шишки. Останется только дождаться следующего убийства, и можно брать нашего убийцу-маньяка. Завалят Сивого – убийца Пузырь. Завалят Пузыря, рангун попался.
Во время последующих бесед с подозреваемыми я навешивал на их условного «партнера» все возможные грехи. Дескать, он говорил, что это ты и есть душегуб. Что он все знает.
В этом методе была одна негативная сторона. Я не мог выявить преступника, пока он не совершил новое убийство. И как назло, а может, наоборот – к счастью, ничего не происходило. Неведомый враг затаился. Я чувствовал, что он выжидает, наблюдая за моими действиями.
Он был хитер, мой неведомый противник. Я всерьез взялся за разработку версии лемурийца. И попросил Красавчика зайти ко мне в каюту для обстоятельной беседы. Здесь никто не мог бы помешать мне нажать на него. Негодяй, впрочем, подстраховался, обратившись за поддержкой к капитану. Так что ко мне заявился не креторианец, а сам Лео Глуц.
– Красавчика оставь в покое, – распорядился он, – надежный малый. Я ему доверяю. Я точно знаю, в убийствах он не замешан.
– Я подбираюсь вовсе не к Красавчику, – сказал я.
– Поясни.
– Меня интересует лемуриец. Вполне возможно, Красавчик покрывает своего приятеля. Нажму на него немного, и он расколется.
Умник, действительно, занимал меня все больше. Он являл собой особенный типаж преступника. Расчетливый проходимец, до поры – до времени выдающий себя за честного гражданина федерации. С такими обычно возникают проблемы, их трудно арестовать и подвергнуть допросу с пристрастием. Большинство уголовников беспринципные и хитрые малые – на них можно надавить, посулить им разного рода поблажки, вроде мягкого режима содержания или свидания с близкими. Даже – освобождение из-под стражи, если правонарушение не слишком тяжкое. Но с теми, кто до времени играл роль добропорядочного сапиенса, держи ухо востро. Они часто хорошо знают закон, поэтому осведомлены о своих правах, на простые уловки не ведутся и стараются всячески уйти от наказания. И за благообразной внешностью такого вот очередного «умника» может таиться настоящий маньяк. Мне как-то раз попал в руки один подобный экземпляр. Он никак не желал сознаваться, что приторговывает порнографическими снимками маленьких сириусян, пока я не выбил ему все зубы и не пригрозил, что отрежу палец. Это подействовало. Еще долго потом в уборной я щелкал раскладным ножом, жалея, что он подписал признание.
– Лемуриец? Другое дело, – немедленно воодушевился Лео Глуц, которому Умник с его горделивым самомнением давно был поперек горла. – Нажимай!
Я решил, также легко, если понадобится, капитан сдаст любого доверенного сапиенса. Хотя он по- прежнему называл меня своим помощником и всячески поощрял поиски убийцы, я насчет этого типа не обольщался. Собирался покончить с Лео Скоротрупом, как его называли в восточном секторе, в самое ближайшее время.
После нашего разговора Глуц лично навестил креторианца и велел явиться ко мне в каюту. Ухоженный хлыщ, не посмев ослушаться приказа, сразу же приплелся с самым унылым видом.
Я придвинул табурет, предложил Красавчику сесть, сам остался стоять. Этому нас тоже учили в академии. Допрос лучше вести, возвышаясь над подозреваемым – так он острее ощущает униженное положение и быстрее раскалывается.
– Вижу, вы сильно подружились с Умником, – начал я издалека.
– Да, это так, – ответил креторианец.
– У вас какие-нибудь общие интересы?
– Да нет, – он пожал плечами, – интересов никаких нет. Мы иногда мыслим в одном направлении… Он делится со мной своими идеями. Я слушаю.
– Ты мог бы привести пример? Я не совсем понял.
– Он рассказывает множество интересных вещей. А я люблю узнавать все новое.
– О чем же, например? – настаивал я.
Тут Красавчик смешался, и я, внимательно за ним наблюдая, понял, что ему хотелось бы скрыть темы некоторых разговоров. Я решительно прошел к двери, запер ее, поймав его удивленный взгляд, и вкрадчивым тоном пообещал, что сейчас буду его бить, если он сей же час не расскажет, что именно они обсуждали с лемурийцем. Он сперва сохранил лицо, и даже рассмеялся. Но тут же получил от меня удар по скуле и опрокинулся вместе со стулом. Я не собирался миндальничать с этим типом – Лео Глуц дал мне все полномочия и я собирался ими воспользоваться, чтобы выбить правду.
Вскоре я уже слушал проникновенный рассказ о ксенофобии, царящей в галактике, о том, что раса людей подавляет остальные расы, подчинив их своей воле. На сладкое Красавчик изложил мне суть одной беседы, во время которой Умник явно намекал, что неплохо было бы захватить корабль. Этого мне вполне хватило, чтобы сделать выводы – он вполне мог быть диверсантом. Только вот беда, как я не давил на креторианца, он твердо стоял на своем – второго утром они не покидали каюты. Я в своей жизни достаточно понаблюдал сапиенсов – лжецов. Среди них встречались настоящие виртуозы вранья. Но Красавчик таким не был. Если бы лемуриец отлучался хотя бы на десять минут, он бы обязательно мне рассказал.
