куда охотнее, чем от меня, но сегодня к вечеру им это уже поднадоело. Ночевать пришлось у подножья холма. Когда-то давно здесь брали грунт для дороги, и под обрывом была широкая ровная площадка. С обрыва свешивались упавшие стволы, и мы поставили палатку чуть подальше к лесу. На этот раз мне пришлось прослушать кассету Шевчука, когда она заканчивалась, её ставили снова. - Что такое осень, это ветер… – хрипел Шевчук, и его голос гас в тумане дождя, – вновь играет рваными цепями… Осень, доживем ли, доползем ли до рассвета? Осень, что же будет завтра с нами?
Нет, водка, наверное, еще осталась. Неужели они ни капли не устали? - Леш, а что они пьют, водки-то ведь нет…
- А они наш спирт глушат. НЗ в канистре.
- А что мы будем делать, если, не дай Бог, кто-то травмируется?
- А я говорил Будаеву, тот ответил, мол, пусть хоть ужрутся.
На Алексея музыка подействовала, как снотворное – он уснул сразу, как только голова опустилась на свернутую косуху. Сегодня мы прошли всего восемнадцать километров. Когда магнитофон заткнулся, я долго слушала как барабанит по брезенту дождь и чувствовала, как гудят ноги и как ноет на жестких камнях больное плечо. Потом обняла замерзшего Алексея и уткнулась носом в ворот его кителя… Утром температура опустилась почти до нуля градусов, вдоль дороги дул ледяной ветер, сверху моросил дождь, а промокшая одежда совсем не держала тепло… Через пару часов мы выехали на восемьдесят первый километр и поняли, что просто так нам реку не взять… Здесь не было даже намека на мост – только старая, размытая насыпь. Может, его здесь и не было никогда, но, скорее всего, его тоже смыло, да так, что не найти его теперь. В этом месте Баргузин был шириной в двадцать – двадцать пять метров. Снова получалось, что для вездехода это не препятствие, а вот для мотоцикла – настоящая преграда. И опять я наблюдала одну и ту же картину. Теперь я знаю, что замерзнуть в тайге – проще простого. Будаев смотрит вдаль, а все остальные, продрогшие и промокшие, сгрудились на берегу у импровизированного костра, который и разожгли-то не они, а Вася, который, видно, замерз больше всех. Минуты шли и шли, но никто ничего не делал. Вася подкидывал в костер все, что попадалось под руку, а Андрей, Олег, Женька, Юрка и даже Будаев смотрели на пламя и молчали. Я глядела на них, и у меня крепло устойчивое убеждение, что если им ничего не говорить и ничего самому не делать, то они так и замерзнут здесь, под дождем и ветром. Такой костер от пневмонии не спасет… 
Над суровым Баргузином снова собирались тучи, в воздухе висела морось, было очень холодно и очень тоскливо. И тогда я стала дергать Алексея за рукав. - Слушай, надо что-то делать. Или переправляться или еще что-то соображать. Стоять нельзя… – прошептала ему я.
- Спартак, там с дороги я видел вроде вагончики стоят, давай с Женькой слетаю, посмотрю, – сказал Алексей, кивнул Женьке, но тот зашевелился лишь тогда, когда получил согласный кивок от Будаева.
Они завели мотоциклы и поехали. И снова все молчали, стояли и смотрели на пламя костра. Над поймой реки висел неумолчный рокот черной воды, ветер иногда задувал сильнее прежнего, и пламя рвалось, да еще редко кто переступал с ноги на ногу, и под подошвой перекатывался камень. А в остальном было тихо, даже дождь бесшумно мочил каменистый берег. Низкие тучи волочили свои животы почти по нашим головам… И куда-то вдаль уходила молчаливая поросшая низкими кустиками темно-зеленая равнина… Когда вернулся Женька, на заднем сидении которого сидел Алексей, картина мало изменилась, разве что пришел бродивший где-то по берегу Валентин. Алексей весело соскочил с заднего сиденья, махнул мне рукой и стал заводить Щенка. - Садись назад, поехали!
- Что там?
- Там? Там отличный вагончик! Вот такая буржуйка! Поехали греться.
Я посмотрела на всех. Они даже не отреагировали. Их всех словно то ли парализовало, то ли загипнотизировало. Или они были в каком-то трансе? Или они боятся пропустить машину? Что-то мне говорило, что машины нам не дождаться. Я села, и мы поехали. Мы вернулись немного по дороге, а потом свернули под горку к желтому вагончику, видневшемуся отсюда. Нам не удалось до него добраться – дорогу снова перегородила маленькая, но глубокая речушка. Возле брода уже стоял Гиперболоид. Алексей спрыгнул с мотоцикла, и чуть ли не на руках перенес меня на ту сторону, быстро перетаскал через речушку вещи.
