повозиться. Мы поставили палатку и Алексей ушел за водой. Все устали так, что даже разговаривать не хочется, – упасть бы да уснуть, и ну её, эту еду! Какое сегодня число? Двадцать четвертое… Завтра – контрольный срок в Северобайкальске, и мы на него не успеваем. Ясно-понятно. Но у нас есть еще три дня в запасе. Три дня… Со стороны дороги неожиданно появились журналисты, все о них как-то уже и забыли. - Ну чё, байкеры, влипли? – ядовито спрашивает всех Вася.
Мы переглянулись. - Вы, чё, думаете, эти лужи прошли, и все? Дудки! Вы не видели, что там по дороге дальше. Там еще как минимум тридцать таких луж на протяжении ближайших трех километров! Мы мерили глубину! – он обводит всех торжествующим взглядом, – Вы там просто утонете! А обойти их невозможно, это не то, что было – с одной стороны скалы, с другой обрывы. И я вам скажу одно, вы приплыли!
Я оглядываюсь на ребят. Все слушают его, открыв рот. - Вы вообще думаете, что делаете? Мы-то сядем на машину и уедем, а вы то останетесь! Продуктов нет, бензина мало – жрать друг друга будете!
Во мне вдруг поднялся гнев. Ну, уж он хватанул! И на какой это машине он собрался удирать? Машин нет вот уже сколько дней, и, наверное, не зря. Валентин стоит рядом с Васей, его лицо непроницаемо. Что они удумали? Все собрались вокруг них и внимают. Такой авторитет Васе давали его положение иркутского журналиста, уверенность в своей правоте и даже его яркая куртка. Хотя, я подозревала, что у него просто кончилась водка, и он решил, что делать ему здесь больше нечего. - Нам уже все, пора ту-ту, у нас завтра заканчивается командировка. Ну, мы-то выберемся, пешком уйдем, наконец. А вы, ребята влипли по крупному. Бензина у вас сколько? А сколько прошли километров? А макаронов сколько осталось? Я ничего не понимаю, вам, что, жить не хочется? Вы что, не сечете, что вы отрезаны от земли со всех сторон? Я поражаюсь вашему спокойствию! – последние слова были обращены ко мне.
А я и в самом деле не беспокоилась, жизнь научила решать проблемы по мере их появления. Я прикинула насчет бензина – это настораживало, но не более: наша двадцатилитровая канистра прохудилась еще в Майске, и её пришлось разлить по бакам парням. Вторую канистру мы разлили до второго брода. Так что в баках больше половины. Неизвестно, хватит ли бензина до Куморы – он вылетает в трубу, и мы уже потратили литров двенадцать. А прошли… Сколько же мы прошли? Километров сто – сто двадцать? Что за идиотская привычка – не засекать километраж? Алексей задумался о том же. Я трогаю его за плечо. - Не думай. Закончится бензин, тогда и решим, что делать. Он ведь не у всех сразу закончится. Остатки, если что, сольем кому-нибудь и отправим вперед. И всех делов. А что касается ям, надо одно – подкапывать бровку – вода за ночь уйдет.
Это я придумала, что можно подкопать бровку у дороги, и вода уйдет. Все были слишком заняты преодолением самих препятствий, чтобы подумать о том, что можно с ними сделать. Я же увидела сегодня такую возможность на одной луже – воду в ней удерживала тонкая бровка, я подозвала Олега и попросила лопату, чтобы подкопать. Лопату он не дал, сам подкопал землю, и пока по кустам тащили первый мотоцикл, вода опустилась сантиметров на двадцать – остальные смогли проехать по дороге. Почему бы сейчас не сделать еще лучше? Вода за ночь может вообще уйти… - А где лопата?
Все стали искать лопату. Вася смотрел с осуждением, по его понятиям, мы должны были сдаться, поднять лапки кверху, а мы еще чего-то трепыхались… Оказалось, лопату забыли там, где в последний раз подкапывали бровку. А это было километрах в пяти, не меньше, но выхода не оставалось, надо было идти. Кому? Ну, конечно же, мне. - Погодите, ребята, не уходите, – вдруг попросил Вася. – Раз мы сегодня – завтра уйдем, надо хоть материал доснять, скажете сейчас на камеру несколько слов…
Я не хотела давать никаких интервью – мне нечем было похвастаться, но, с другой стороны, ведь это из-за меня Вася сейчас здесь, поэтому пусть работает. Он очень-очень хочет отснять своего «Распоследнего героя», хочет, чтобы мы визжали в панике и умоляли спасти, хочет, чтобы за нами прилетел вертолет, и он смог бы отснять свои лучшие кадры. Но только я не буду жаловаться на судьбу, и если нужно признать свой страх, я его признаю, пусть даже перед всеми… А потом мы с Алексеем пошли назад за лопатой. Я взяла с собой топор, а он – на всякий случай, – нож. Я стучала по топору найденным на дороге камешком, просто так, на всякий случай. Мы почти всю дорогу молчали – говорить было не о чем, нужно было поберечь силы на завтра. Над дорогой стояла тишина, вечер был безветренным, и даже дождь прекратился. Раздавался только стук камешка по металлу: тын-тын-тын-тын! Оказалось, идти по дороге просто так даже после такого тяжелого дня нетрудно, и даже приятно. Мы были одни, и в этом тоже был свой плюс. - Мне не нравится этот Вася, – наконец сказал Алексей, когда мы миновали реку, в которой «искупался» Щенок. Река уже обмелела, и мотоциклы можно было перетащить просто по дну. Мы перешли через реку по мосту и спустились на дорогу, – Смотри, как мелко, можно было просто подождать, пока вода схлынет… Зачем он сеет панику?
- Хочет отснять реалити-шоу, типа крутой журналист.
- Это неправильно.
- Да, но все остальные в рот ему глядят, а Будаев тоже его
