Я только вздохнула, поди, разбери, шутят они или правду говорят. Водители поделились с нами, чем могли, – дали хлеба, которого мы не видели уже несколько дней, соли, табаку. Денег с нас не взяли, хотя Алексей их настойчиво предлагал. Они отлично знали, эти ребята, чего нам стоило добраться сюда… Один из них очень просил, чтобы мы, как только приедем в Новый Уоян, сходили в привокзальное кафе, в котором у него работала жена Клава, и сказали ей, что он здесь. - Вы это… Скажите, мужики дорогу правят! – кричал он нам вслед.
Они уверяли, что все будет нормально, и махали руками, прощаясь. Через два часа мы вышли к Гаграм… Потоп (2002 год, 30 июня) На следующее утро ничего не изменилось: гора скрывалась за тучами, которые все так же висели над Срамной. Все так же моросил из них мерзкий холодный дождик, и все так же неумолчный рев реки стоял над сумрачным ущельем… Ну, что ж, по крайней мере, вода не прибыла еще. Мне все время казалось, еще немного – и желтый мутный поток хлынет на площадку, где стояли палатки. Я осмотрела площадку и удивилась. Магаев установил свою большую палатку на краю возле кустов, там ночевали он, Юрка и Мецкевич. Остальные даже не удосужились обустроить крышу над головой – они легли у обочины дороги, кто куда, и просто накрылись полиэтиленом. - Леш? – шепотом спросила я у Алексея. – Почему они не установят палатку? Они же все промокли! Ладно бы, у них были бы непромокаемые вещи или что-то из современных материалов, что сохнет быстро, но ведь у них ватники, а у Андрея – вообще ватный спальник! Так и воспаление легких получить можно! Холод-то, посмотри: хых! хых! – я подышала, показывая, что изо рта идет пар.
Алексей устало посмотрел на меня и на мгновение задумался. Он очень похудел за этот последний день, а его глаза, наверное, уже навсегда потеряли прежний добрый и чуточку наивный отсвет – они стали грустными и даже мудрыми, а на лбу появилась горизонтальная морщина. Не знаю, к каким он пришел выводам, но он поморщился и махнул рукой. - Да пусть, что хотят, то и делают!..
- Леш, так нельзя, они ведь, как бараны, пнешь – пойдут, а не пнешь – помрут. Иди, распинай их, пожалуйста.
Алексей тяжело, со стоном вздохнул и пошел их расталкивать – надо было принести и напилить дров, раскочегарить костер, чтобы они могли хоть немного высушиться… Пробудить их к действию оказалось делом непростым – он не мог на них материться, а все остальное уже не действовало. Телогрейки еле шевелились под полиэтиленом, и, кажется, они были готовы провести так весь остаток жизни. Скопившаяся на пленке вода лилась прямо на телогрейку Женьке, но он стоически переносил это и не хотел вставать. - Да ну их… – в отчаянии сказал Алексей после нескольких бесполезных попыток. – Я лучше сам все сделаю…
- А что Будаев? Рявкнул бы на них, они бы вскочили, как встрепанные… Нельзя под дождем лежать. Холодно.
- А ему все равно.
Однако после того, как Алексей развел костер, парни зашевелились, по-видимому, поняв, что отлежаться не удастся, стали потихоньку вылазить из-под пленки, одни сидели, устало глядя на то, как суетиться Алексей, другие стали помогать, сперва неторопливо, словно стараясь расходить затекшее тело, а потом более споро. И часа через два быт был налажен – рядом с костром, на обочине между дорогой и склоном установили палатку, на колышках у костра растянули мокрые спальники и телогрейки. Увидев, что он здесь больше не нужен, Алексей отправился вверх по берегу реки – посмотреть, на месте ли мотоциклы. Мотоциклы были на месте, но он вернулся озабоченный. - Знаешь, мне не нравиться, как стоит Щенок, – сказал он мне. – Его может смыть, он стоит ниже всех. Вчера, как вода попёрла, все уцепились за свои мотоциклы, а Щенка бросили. Я его затащил наверх, сколько сил хватило, а потом не смог сдвинуть. Надо бы туда сходить, поддернуть его повыше. И Женькин мотик тоже плохо стоит – его сильно топит, может унести… Я да Женька – мы последние шли, вот и получилось так…
Я сглотнула слюну. - Я могу перейти по бревну, могу.
Алексей поморщился. - Ну, сможешь, ну, а дальше-то что? Мы его с места не сдвинем. Тут мужика надо.
- Неужели откажут?
Они отказали. Все до одного. Даже Женька, который сперва переспросил, что именно надо, а потом отрицательно покачал головой. - Не-а, не пойду.
Надо было видеть лицо Алексея, когда он это слышал. Он вернулся к палатке – злой и обиженный, словно малый ребенок, синие глаза смотрели гневно. Он снова тяжело и устало вздохнул.
