общем-то, это было мучение – костер не горел, дрова были сырыми, вода не закипала, а сопливая рыба норовила выскользнуть из рук и уплыть по Баргузину. Я зажимала её в руках из последних сил, ведь если бы её упустила, меня бы сожрали вместо рыбы! Ну что сказать? У меня получилась рыбная каша! - Риса-то сколько положила? Кружку? Я же сказал – во-от столько! – высказался Вася, зло сверкая своими щелочками.
- Ну, а я другое слышала…
Ужин прошел в молчании. Мужики демонстративно гремели тарелками, и в мою сторону никто не глядел. А я, набегавшись по берегу, и, наверное, так толком и не отдохнувши за все последние дни, так уханькалась, что почти и не заметила этого. Ну – каша, так каша. Я и каше рада. А что без лука, так кто в кашу лук кладет? Я не кладу. А на следующий день мы поднялись на перевал Волчьи ворота и вид, открывшийся мне с верхушки огромного камня, заставил забыть все неприятности: далеко внизу ювелирной змейкой вился Баргузин, чаша долины краями упиралась в облака, и не было у тайги ни конца, ни края, ни донышка. И снова меня поразила эта странная, непостижимая бесконечность, которую нельзя измерить даже взглядом… На грешную землю меня опустили прицепы, валяющиеся под обрывом – это были жертвы беспечности и водки. Я слышала историю об одном из них. Ехали как-то зимой с БАМа на юг два водителя на двух КАМАЗах – отец и сын. Остановились на перевале побурханить, сын вышел из машины, сел в кабину к отцу. Побрызгали. Еще побрызгали. А потом еще. А потом сын вышел из кабины и обнаружил, что его машины на дороге нет. Она лежала далеко внизу, под обрывом. Сам КАМАЗ, видимо, все-таки вытащили, перетаскали наверх и товар, а вот прицеп так и остался лежать под скалой ржавым напоминанием о людской беспечности. Дорога здесь была песчаная, с глубокими промоинами, она, словно хвост ящерицы, обвивала склон горы и шла сперва все выше и выше, а потом на перевале разрезала сальник надвое и, все также извиваясь по склону, начинала спускаться в Волчью долину. А там снова были реки. Мотоциклы бросались в кипящий поток, рычали, булькали глушителями, подпрыгивали на валунах, ходуном ходил багаж, навьюченный на коляски…. Я никогда не видела столько смытых, разрушенных, просевших мостов. Они все – разные. На одних реках размыло насыпи, и мосты просели вниз, в бушующий поток. На других – насыпь стоит на месте и словно ведет в никуда. Эти мосты просто снесены половодьем. А есть реки, где мосты не достроены – железные конструкции стоят на месте, просто никто и никогда так и не подвел к ним дорогу… Я читаю белые кривые надписи: «БАМ», «Верхняя негабаритностьIII степени». На многих мостах до сих пор сохранились настилы, а кое-где есть даже перила. Да что там – перила! – металлические конструкции до сих пор не съедены ржавчиной, на некоторых даже краска сохранилась. Одна из рек разлилась так сильно, что парням снова пришлось построить плот. На этот раз Алексей из заветных запасов вытащил длинные гвозди, а уж доски лежали под ногами, их нужно было только собрать. Не торопясь, основательно сколотили плот, подсунули камеры, загнали на него первый мотоцикл – плот держал. Течение здесь было медленное, плавное, и нечего было опасаться, что плот перевернет. Женька с Олегом потихоньку перетолкали плот на другую сторону. Оказалось, ничего сложного нет, и, когда первый мотоцикл заурчал движком на той стороне, все засуетились. Одни тянули плот веревками, другие сопровождали его, шли потихоньку рядом. Я перебралась на тот берег по гулкому железу моста. Внутри конструкции было темно и холодно, под ногами неслась мутная вода, пахло землей и железом… Все шло благополучно, пока на плот, в последнюю очередь, не закатили Щенка. Мне сразу показалось, что поставили его как-то небрежно, и он сразу же стал на течении раскачиваться вместе с плотом, и соскользнул с него, погрузившись в воду по руль. Я от волнения даже фотоаппарат опустила и заметалась по берегу. - А не боись! – крикнул мне Будаев.
Алексей с Олегом и Женькой затащили мотоцикл обратно на плот, и сели рядом сами, чтобы поддерживать его. Когда плот причалил к берегу, мотоцикл скатили, и мы сразу же начали шаманить вокруг, чтобы он завелся, Слили воду из воздушного фильтра, открутили поддончики карбюраторов и сделали то же самое, потом вывернули свечи, прокачали. «Фух! Ф-фух! – мотоцикл плевался водой, которая под напором выстреливала из камер сгорания, и все уже думали, что ему пришел конец, но Алексей, подув на свечи, завернул их обратно, щелкнул ключиком зажигания, топнул по стартеру. И – о, чудо! – мотоцикл завелся и покладисто затарахтел. - Неубиваемая техника! – в восхищении сказал Будаев, глядя на «Урал».
- Да уж, – эхом откликнулся Алексей, – топишь его, топишь, а ему – хоть бы хны. Какой «японец» выдержит такое издевательство?
А потом, когда мы уже решили, что самое сложное позади, начались мари. Сотни ручьев стекали на дорогу, ямы стали походить на маленькие озера, их обходили справа по тундре, их обходили слева по кустам, а потом к ямам добавилась глубокая колея… Не было проблем только с одиночкой – Алексей балансировал на середине дороги, а тяжелые колясочники то и дело сваливались в колею, то передним колесом, то колесом коляски. Ребята толкали, тащили, тянули и поднимали… И снова тащили, тянули, подталкивали и вытаскивали. И матерились. Матерились так, что лиственницам тошно было. Журналисты, которым уже давно надоело такое медленное продвижение, ушли вперед «на разведку», как сказал Вася. До того, как уйти, он ткнул пальцем в мокрый песок и объявил, что вот это – вот именно это! – следы волков. И вправду, вся дорога была истоптана собачьими, как мне показалось, следами. Я даже внимание на это сперва не обратила. Я понимала – волки летом не нападают и не испугалась. Но на парней его слова почему-то произвели сильное впечатление. Чтобы усилить эффект, он бегал по дороге, тыкал пальцами и кричал: - Смотри! Да, волки со щенками, а это волчара! Точно, самец, смотри какие следы глубокие! Матерый волчище! Килограмм на сто!
Я смотрела на следы и пожимала плечами – ну да, они глубокие, но и глина сегодня утром была куда более размякшей. Вот и отпечаталось так хорошо. А следы на самом деле мелкие. Но Вася журналист, знает, что главное ведь, как все преподнести. На ночлег остановились довольно рано – в придорожных кустах вдруг образовался прогал, и караван свернул туда. У Вадима снова барахлила коробка передач, что-то решил подрегулировать Олег. Ну, этого можно вообще не кормить, дай с «Уралом»
