— Вы не знаете, почему не зажигают света? — спросила Ева.
— Приближаемся к фронту. Свет может привлечь внимание противника.
— А я об этом и не подумала. Смотрите, смотрите! Что это такое?
Турханов посмотрел вниз. Там сверкали тысячи огней. Одни вспыхивали и тут же гасли, другие разгорались все сильнее.
— Вот она, линия фронта. Видите, как рвутся снаряды, полыхают пожары?
— Вижу. А это что?
— Снизу поднимались светящиеся точки и, не достигая самолета, гасли в темноте.
— Стреляют зенитные пулеметы. Трассирующие пули кажутся нам искорками, — объяснил Турханов.
— Нас они не убьют?
— Нет. Видите, искорки гаснут, не долетая до нас. Да и огни остались позади. Линию фронта мы перелетели благополучно.
— Ура! Опасность миновала! — обрадовалась Ева. — Пане Глоба, вы заметили линию фронта?
— Еще бы! Хороший фейерверк устроили швабы в честь нашего появления. Не дай бог… — перекрестился плютуновый.
— Пане поручик, вы тоже испугались?
— Замолчите, ради бога! — рявкнул тот. — Поймите на конец: вы на военной службе! Спрашивать можно только с разрешения старших…
— Прошу извинения, пане поручик.
Вдруг самолет начал разворачиваться. Тут же стрелка высотомера побежала вниз. Турханов прижался лицом к холодному стеклу. Где-то далеко горели костры. Из служебной кабины вышли летчики. Они открыли люк и начали выбрасывать тюки с обмундированием, ящики с оружием и боеприпасами. Самолет продолжал кружить…
— Хватит, — сказал командир экипажа. — Остальной груз предназначен другому отряду.
Бортмеханик и бортрадист, закрыв люк, ушли в служебную кабину, командир подошел к полякам.
— Прошу приготовиться, — сказал он. — Скоро будем над Сольской пущей. Постарайтесь приземлиться поближе к огням.
Все засуетились. Мужчины повесили автоматы на шею, поправили парашюты, вещевые мешки, девушка проверила, пистолет, привычным движением закинула за плечо рацию, похожую на полевой телефонный аппарат, затем все трое подошли к открытому люку.
— Пан Глоба прыгает первым, вторая — Ева, послед ним я. Сбор у костра. Пароль-Варшава, отзыв- пулемет. Ясно? — спросил поручик.
— Ясно, пане поручик! — ответил плютуновый. Ева молчала. Она неотрывно смотрела на Турханова.
— Счастливо оставаться, товарищ полковник! — проговорила она.
— Прощайте, товарищ Болеславская! — сказал Тур ханов.
В это время к командиру подошел штурман.
— Сигнальных огней не видно. Что будем делать? — спросил он.
— Придется еще покружить. Должно быть, не успели разжечь костры, ответил командир.
Штурман скрылся за дверью служебной кабины. Турханов посмотрел вниз. Кругом была кромешная тьма.
«Удивительно! — подумал он. — По каким же ориентирам узнали они Сольскую пущу?»
Неожиданно вспыхнул один прожектор, потом другой. Два пучка голубоватых лучей, как длинные руки сказочного великана, начали обшаривать все уголки неба. Скоро один из них выхватил из темноты самолет. Тут же к нему присоединился второй. Засверкали разрывы зенитных снарядов. Один из них разорвался рядом. В следующее мгновение загорелся правый мотор. Пилот, бросая самолет то вверх, то вниз, пытался сбить пламя. Не удалось… Страшные огненные языки лизали уже правое крыло.
— Прыгать всем! — скомандовал командир экипажа. — Скорее!
Первыми нырнули в темноту поляки, за ними Турханов, потом летчики. Командир экипажа покинул борт самолета последним.
Глава четвертая
В лицо ударила струя холодного воздуха, в ушах засвистел ветер. Задыхаясь от стремительного падения, Турханов дернул за кольцо. Парашют устремился вверх, захлопал, раскрылся зонтом. Сильный толчок — и человек закачался в воздухе как на качелях. «Все в порядке, — с облегчением подумал он. — Теперь благополучно приземлиться и разыскать партизан… Вон и костер мерцает вдали. Ветер уносит в сторону. Значит, к нему надо будет идти против ветра». Вот захлестали по телу ветки, а через мгновение ноги коснулись земли. Расстегнув застежки, он быстро освободился от лямок, схватил автомат, прислушался. Сильный ветер раскачивал острые верхушки елей, скрипели стволы, недалеко журчал ручей. Из-за тучи показалась, ущербная луна. Она осветила небольшую поляну, на краю которой растянулось полотнище парашюта. Ничего подозрительного не было. Турханов сложил парашют и двинулся в путь. Однако прошел он совсем немного — вдруг упал в какую-то яму.
— Черт побери, — тихо выругался он. — Как же это я не заметил?
Яма оказалась старой траншеей. Стенки ее были покрыты засохшей травой, сверху ее прикрывали молодые елочки. Полковник стал осторожно продвигаться вперед и скоро наткнулся на блиндаж. Дверь была раскрыта, и из нее с шумом вылетела какая-то птица. Полковник извлек из кармана маленький фонарик, зажег. Увидел в углу чугунную печурку с ребристой поверхностью, какие обычно устанавливают немцы в офицерских землянках, две железные койки и столик со сломанной ножкой.
На столе лежала пожелтевшая газета. Сдув с нее толстый слой пыли, Турханов прочитал название. Это был номер «Фелькишер беобахтер»[1] от 20 июня 1941 года.
«Должно быть, в этом лесу располагались немецкие войска перед вторжением в Советский Союз, — догадался полковник. — 22 июня они двинулись на восток. С тех пор здесь никого не было. Странно, а где же партизаны? Может, в этом лесу их и вовсе нет?»
С тяжелым чувством покинул он блиндаж. Прежде всего надо определить, куда он попал. Он помнил, что его спутникам-полякам надо было высадиться где-то в районе Сельской пущи. «Если память мне не изменяет, это километрах в семидесяти-восьмидесяти южнее Люблина, а мне необходимо попасть в Парчевские леса, что к северу от Люблина примерно на таком же расстоянии. Ясно одно — проделать такой путь по вражеской территории без помощи друзей невозможно. Где же найти этих друзей?»
Пока он стоял в задумчивости, ветер донес до него запах дыма. Это напомнило ему о костре, который он видел после прыжка с самолета. Несомненно, возле костра кто-то есть. Но кто? Немцы едва ли отважатся ночевать в лесу. Значит, там могут быть либо партизаны, либо местные жители. «В том или другом случае я, по крайней мере, узнаю, куда попал», — решил Турханов и, воткнув для приметы в крышу блиндажа суковатую палку, осторожно зашагал вперед. Скоро он вышел на дорогу. Она привела его к затухающему костру, возле которого отчетливо виднелись фигуры людей. Их было трое. Турханов подкрался к ним почти вплотную, укрылся в тени дерева и прислушался. Говорили по-польски.
— Как называется лес? — спросил знакомый голос Дубовского.
— Яновский. Город есть такой. Волостной город. Мы из Яновской волости. И лес наш Яновским называется, — послышался плаксивый детский голосок.
— Сам ты из какой деревни?
— Из Сосновки. Панове, отпустите меня! — взмолился паренек.
— Подожди, успеешь. Кто у вас староста?
— Пан Малевич. Леслав Малевич.
— Рыжий такой? С конопатым лицом? — спросил плютуновый.
— Да, да! — обрадовался мальчик. — Вы его знаете?
— Учились вместе. Как он живет?
