Келеф одарил его печальным взглядом и с тех пор, кто бы из старших ни высказывал своё мнение, а выступить хотелось всем кроме аристократа из Сокода, Сил'ан прилежно взирал на сцену, незаметно перебирая ткань подола мышцами хвоста. Весены самозабвенно вещали каждый о своём, витиеватом, туманно-важном, и отчего-то совершенно стороннем. Как любил поучать Лье-Кьи, очаровательно улыбаясь: «Не сомневайся: связано всё, что не хочешь связать. Особенно связаны пустота и содержание. Скажешь, нет? А отчего же тогда мы так легко принимаем одно за другое, и почему таких трудов, как в риторике, так и в физике стоит получить любое из двух в чистоте?»
— Экономика Весны не может существовать без измерений, — говорила жрица из Трав, как будто невидимая эстафетная палочка речей начала передаваться по второму кругу: — Проблема, которая теперь встаёт перед нами, заключается в изобилии мер. В давние времена разобщённости в каждой местности возникали свои, естественные, связанные с некими свойствами растений и живых существ. Большая их часть в силу общности языка и мышления получила весьма сходные названия, так что различать их в наше время затруднительно. В особенности скверно то, что государство прежде не уделяло должного внимания метрологическому вопросу: в каждой области господствуют свои, исторически сложившиеся меры. Производству, объединившему специалистов родом из различных областей, такое положение дел способно нанести серьёзный вред. Ошибка перевода из одних единиц в другие уже стала причиной гибели птицы нового типа, из-за чего дальнейшие работы затруднены. Поскольку проблема не в технологии, наша задача — разработать новую единую систему мер и весов, которая будет принята в качестве государственной и должна будет принудительно вводиться в регионах. Мы не можем позволить себе терять настолько крупные суммы денег и трудно-выращиваемых материалов. Сия Бейта-Чо из Трав предлагает от имени Академии объявить конкурс, и, в случае одобрения, далее решать вопрос о размере денежной премии, а также стоит ли чеканить медаль и на какие средства…
Три дня спустя Льениз от души хохотал, слушая рассказ:
— Потрясающая эффективность, — резюмировал он, когда ему удалось успокоиться. — Я просто поверить не могу: всех вас сорвали с мест, чтобы посчитать деньги. Можно подумать, Бейта не в состоянии сама запустить лапку в казну Академии.
Келеф прохладно улыбнулся. Маг хихикнул было, но постарался взять себя в руки:
— Извини. Главное, полк без тебя не улетел. Есть и положительные стороны.
— Например? — поинтересовалось изящное существо.
Лье-Кьи не растерялся:
— Запросто назову, — сказал он, подумал недолго и заявил: — К примеру: птицы — тот род вооружений, который сам себе транспорт. Будь вы пехотой или динзорией — представь, сколько пришлось бы оформлять пропусков, чего стоит один вопрос фуража. Вы бы хорошо если сегодня добрались до места… как название?
— Коздем.
— Совсем глушь? — истолковал маг. — Да ты не переживай.
С обычной ласковой улыбкой он сел рядом, заглянул в лицо, любуясь, провёл ладонью, затянутой в красную кожу перчатки, по чужой щеке. Келеф какое-то время позволял к себе прикасаться. Он пытался расслабиться, но тело осталось напряжённым, словно каменным — слишком больших усилий стоила ему даже простая неподвижность. Маг хотел уже сам отступить, оставить это непредсказуемое, опасное и оттого невероятно притягательное создание в покое и дождаться более подходящего момента, но не успел — Келеф не выдержал первым. Льениз, ощутив ладонью пустоту, спокойно опустил руку и откинулся на спинку низкого дивана. Он не задавал вопросов, просто внимательно наблюдал за повадкой хищника, вдруг оказавшегося едва ли не на другом конце комнаты. Тот остановился перед окном спиной к человеку, обнял себя руками за плечи.
Маг ждал долго, пока не понял, что Келеф не выдерживает паузу и не собирается с мыслями, а если и заговорит первым, так на отвлечённую тему. Лье-Кьи вкрадчиво улыбнулся и сам спросил ласково:
— Что я сделал не так?
Сил'ан медленно выдохнул:
— Мне трудно тебе ответить.
— Попытайся, — ободрил Льениз.
— Ты говоришь как Зоа, как Вальзаар — как кёкьё.
— Что именно? — тихо рассмеявшись, уточнил маг. Серьёзность и грусть собеседника он находил очаровательными.
— «Не переживай», — Келеф произнёс эти слова как-то особенно безлично.
— Всё сначала. А какая польза от тревог? Семья заботится о тебе. И я хотел бы, если ты позволишь.
— Лие, но как же «не переживать», если я ничего не знаю? Какая уверенность возможна без оснований?
Изящное существо обернулось, и у мага перехватило дыхание — так красиво было печальное лицо, пленителен скромный взгляд и растерянный голос. Человек попытался говорить спокойно, не выдавая чувств:
— Такая же, какая была у тебя прежде, когда ты верил своим родичам: в их защиту и мудрость, когда не считал себя прозорливей их. Ты не можешь знать всё, любимый, не можешь рассчитывать только на себя. Пойми, ты больше не один, ты вне опасности, и от тебя не ждут судьбоносных решений. Мы хотим, чтобы ты перестал жить страхом — вот и всё. Хотим, чтобы ты наслаждался жизнью. Разве сам ты этого не хочешь? Зачем же стремишься и дома окружить себя тем же ужасом, что был в Лете?
Келеф ничего не ответил. Маг не смог понять, о чём он думает.
— Настой уже должен быть готов, — сказал, наконец, Сил'ан.
Келеф редко оставался надолго, но в этот раз он решил уделить магу целый день и лететь назад ночью, о чём сообщил прямо. Льениз не спрашивал судьбу о причине её даров, но принимал их с готовностью, стараясь извлечь из удачи всю возможную выгоду. Сил'ан никогда не навязывал своё присутствие. Правда, никогда и не трудился узнать планы человека, и порою маг изыскивал фантастические способы отложить и перенести в самом деле неотложные дела, лишь бы не говорить своему желанному, но всегда нежданному гостю: «Я занят» и не смотреть, как тот равнодушно уплывает прочь. Наученный опытом, он не пытался разыскивать Келефа сам — подобное проявление внимания чаще всего раздражало это неласковое создание.
Чаши, полной ароматного настоя радости и забвения, оно дожидалось, вновь устроившись на диване, всё ещё чем-то обеспокоенное и раздражённое — словно вспугнутая змея. Льениз пока не рискнул садиться рядом, хотя Сил'ан не шипел, и даже поблагодарил, принимая напиток. Тот подействовал быстро: черты разгладились, оранжевый взгляд безразлично устремился вдаль, и цепкие пальцы оказалось возможным разжать. Маг поставил чашу на пол. Зашуршал тяжёлый шёлк чужого платья: Келеф лёг на спину и уставился в потолок, украшенный изображением сцены из истории города. Льениз опустился рядом на край дивана, тыльной стороной ладони провёл по чёрным волосам, тонким и густым, подобным струям ночной реки. Сил'ан не противился, тогда маг наклонился, нежно коснулся губами шеи. И последним, что он почувствовал наяву, было прикосновение холодных пальцев к затылку. Переход никто из людей ощутить не мог, но маг точно знал: дальнейшее — лишь плод его фантазий. Здесь невозможное становилось возможным. Именно поэтому знание не могло помешать удовольствию — Льениз позабыл обо всём, кроме желаний тела, в тот же миг, как Сил'ан доверчиво опустил ресницы и ответил на поцелуй.
Эффект настоя ещё не прошёл, и двигаться было лень, но спящий человек не желал сидеть прямо и всё норовил завалиться вперёд. Какое-то время Келеф лениво играл с ним, словно с болванчиком в яркой обёртке из красной сребротканой парчи. Потом ему это надоело и он, уложив того на диване, сам перебрался на пол. Полежав там, вспомнил о камине, разожжённом в уютной второй гостиной, и какое-то время чутко дремал, свернувшись кольцами на белой пушистой шкуре у огня.
Стало легче. «Всё сначала», — как сказал Льениз. Недаром в цирке и театре зрителей не пускают за кулисы.
Келеф поднялся в библиотеку на втором этаже, отворил окна. Тихий провинциальный город пах свежим хлебом и вечерней росой. Дом окружал ухоженный сад, который прорезали мощёные дорожки, ведшие с улицы к парадным. Чирикали, провожая Солнце, птицы; доносились голоса соседей — видно, у тех
