– Вы же знаете, что его сегодня утром убили.
– Знаю, – кивнула Галина, – но при чем тут я? О визите Труфилова в Берлин знали сотрудники группы Романенко. Знали в ФСБ, откуда прислали двух офицеров сопровождения. Почему вы считаете, что это именно я выдала Труфилова? Вам не кажется, что ваши подозрения оскорбительны?
– Да, вы правы, – печально ответил Дронго. – Но неужели я приехал бы просто так?
– У вас есть какие-нибудь факты? – зло, с некоторым надрывом спросила она.
– Есть, – ответил Дронго. Он видел, что она нервничает, но не мог поверить в ее предательство. Не хотел верить.
Она прикусила губу и смотрела на него со все возрастающим напряжением.
– У нас нет времени на разговоры, – произнес Дронго.
– Мы с Всеволодом Борисовичем решили проверить всех сотрудников группы, а для этого он рассказал каждому, в том числе и вам, что Рашит Ахметов готов дать показания. Причем время допроса Ахметова всем указал разное. Адвокат Ахметова – Давид Самуилович Бергман – появился в тюрьме в указанный вам час и стал требовать, чтобы его пропустили к подзащитному, поскольку допросы в столь позднее время запрещены. Хотелось бы думать, что это совпадение. Два совпадения в один день. Вы можете меня в этом убедить?
Она смотрела куда-то сквозь него, словно находилась в прострации. И Дронго растерялся.
– Галина, – он коснулся ее руки, – не бойтесь, скажите мне правду. Может быть, вы случайно проговорились кому-то. Вы меня слышите, Галя?
– Значит, это был обман. Рашит Ахметов не давал никаких показаний.
– Это была проверка, пришлось пойти на крайние меры.
– Проверка, – эхом отозвалась она.
– Галина! – воскликнул Дронго. – У нас всего несколько минут. Вспомните, кому вы сказали про Труфилова и Ахметова. Умоляю вас!
Она посмотрела на него, и такая боль была в этом взгляде, что Дронго содрогнулся. Потом решительно заявила:
– Я виновата. Я одна во всем виновата.
– Успокойтесь, вспомните, кому вы говорили о Труфилове. Это очень важно.
– Я во всем виновата, – упрямо повторила Галина, глядя на него почти с ненавистью, – я рассказала о Дмитрии Труфилове. Я сообщила о согласии Рашита Ахметова давать показания. Я во всем виновата и готова ответить по закону.
– Вы с ума сошли, – разозлился Дронго, – нечего терзаться и строить из себя героиню. Кому вы рассказали о Труфилове и Ахметове? Вспомните!
– Не могу, я совершила предательство и готова держать ответ.
Она порывисто поднялась и вышла в соседнюю комнату.
– Куда вы? – Дронго тоже вскочил.
– Я переодеваюсь, – крикнула она.
Он был в полном недоумении. Если она сказала правду, значит, он совершенно не разбирается в людях, а потому никудышный эксперт. Женщины такого характера и такой судьбы не способны на предательство. Но факты упрямая вещь, а они говорят не в пользу Галины. Он взглянул на часы. С минуты на минуту здесь появится Романенко. Почему она с такой легкостью признала вину и в то же время впала в прострацию? В этот момент Галя вышла из спальни в своей обычной одежде: строгой юбке ниже колен, темной блузке и кожаной куртке. Дронго шагнул было к ней, но она выхватила пистолет.
– Не подходите! – В глазах у нее стояли слезы. – Достаточно того, что вы мне наговорили. Я предательница. Это по моей вине погиб Дмитрий Труфилов. Я его подставила. Слышите? Я. А сейчас посторонитесь, дайте мне уйти!
– Нет! – Никогда еще Дронго не чувствовал себя таким беззащитным. Лучшую мишень трудно было найти. Она направила пистолет прямо ему в лицо.
– Убирайтесь! Иначе я выстрелю, – крикнула она.
– Вы не будете стрелять. Вы расскажете мне, как было дело. – Он говорил мягко, стараясь ее успокоить и в то же время лихорадочно размышляя.
Она признает свою вину, но не может скрыть отчаяние и слезы. Порывается уйти и готова применить оружие, если ее остановят.
– Дайте мне пройти, – взмолилась женщина. – Я не хочу вас убивать. Уйдите!
– Отдайте мне ваш пистолет, – сказал он, на всякий случай не двигаясь с места.
Она мучается, хочет уйти. Признает свою вину и страдает. Почему она страдает, куда спешит с оружием в руках? Если наказать того, кому все рассказала по простоте душевной, это глупо. Наказание заслуживает она сама. За излишнюю доверчивость. Доверчивость... Она кому-то доверила тайну. Доверила и...
– Мне нужно идти, – собрав нервы в кулак, выдохнула Галина. – Вам все равно меня не остановить.
– Вы доверили ему свою тайну, – вдруг сказал Дронго, – а он вас предал.
Она опустила пистолет, отвернулась и заплакала. Может быть, впервые в жизни. Это были скупые, не женские слезы. Галя стыдилась их. Дронго тоже испытывал стыд, сам того не желая, он причинил страдания этой сильной, волевой женщине. В то же время он предотвратил трагедию, которая могла произойти, не появись он здесь до приезда Романенко. Не вникнув в случившееся, сотрудники милиции могли попытаться ее арестовать, а она оказала бы сопротивление. И тогда произошло бы непоправимое. Дронго обнял Галю за плечи, осторожно взял у нее пистолет.
– Успокойся, – он перешел на «ты». – Ты не совершила предательства. Не совершила. Слышишь?
Дронго понимал, что Галю повергло в шок вероломство того, кому она доверилась, а не павшее на нее подозрение. Сама мысль о том, что человек, которому она верила, предал ее, была невыносима.
– Ты рассказала ему про Труфилова? – спросил он, совершенно не зная, о ком идет речь.
– Да, – кивнула Галина.
– И про Ахметова?
– Он расспрашивал как бы между прочим, мне и в голову не могло прийти, чт
В этот момент в дверь позвонили. Она вздрогнула.
– Спокойно, – сказал Дронго, – я им все объясню. Иди в спальню и не показывайся.
Москва. 10 мая
Романенко сразу понял, что Дронго хочет сказать ему нечто важное, и попросил сотрудников подождать за дверью. Выслушав эксперта, он долго молчал, как обычно, когда предстояло принять важное решение, затем спросил:
– Что будем делать?
– Надо все проверить. Найти того, кому Сиренко выдала служебную тайну. С ней должен поехать человек, которому она доверяет.
– Вы можете такого назвать?
– Не могу. Потому что не знаю, как поведет себя в сложной ситуации тот или иной ваш сотрудник и кому доверяет Сиренко. Думаю, мне надо поехать с ней.
Всеволод Борисович снова замолчал. Операция предстояла опасная, а Романенко очень не хотелось подставлять эксперта. Однако дело не терпело отлагательств.
В этот момент в комнате появилась Галя. Лицо ее, совершенно бесстрастное, было похоже на маску.
– Извините меня, Всеволод Борисович, – твердо сказала она, – это я во всем виновата. Вы должны отстранить меня от работы в вашей группе. Я готова нести ответственность за свой проступок.
– Девочка моя, – Романенко поправил очки. – Дело не в ответственности. И не в том, чтобы вас наказать. Гораздо важнее установить, как произошла утечка информации и каким образом сведения об отъезде Труфилова стали известны убийце. И хватит твердить о вине и ответственности, Дронго мне все рассказал. Скорее следует вести речь о вашей доверчивости.
– Преступной доверчивости. – Она была к себе беспощадна.
– Сядьте и успокойтесь. Хотелось бы знать, кому именно вы рассказали о Труфилове и при каких
