ощущение какого-то невероятного, почти фантасмагорического театрализованного фарса. Ни один серьезный «путчист» не оставил бы в живых Ельцина и не позволил бы ему произносить картинные речи с танков под стрекотание камер CNN.
Через 3 дня все было кончено. Западные телеканалы передавали программы в сусальном стиле «и стали они жить-поживать да добра наживать». Трудно было представить себе, что будет дальше. Люди не могли тогда даже вообразить, до какой степени ими могут массово манипулировать. Мы – да в тот момент и весь мир! – еще были совершенно неискушенными в технологих «цветных революций» (и тем обиднее, что украинцы, сербы и грузины ничему так и не научились из нашего опыта!). Я тоже не была в этом плане исключением.
Нам бы насторожиться уже при известии о том, куда собирался бежать Ельцин, если бы начался штурм Белого Дома. Если кто подзабыл, в американское посольство. Настоящие народные лидеры ни в какие посольства не бегут. Они погибают на своем посту, как Сальвадор Альенде. Но мы до такой степени ненавидели Горбачева, что нам казалось, хуже уже ничего не может быть. Многие даже искренне радовались, что Запад наконец-то «прозрел» и перестал поддерживать своего любимчика. А Запад к тому времени, видимо, просто раскусил, что за субчик Борис Николаевич, и как с ним обращаться. Не хотели Горбачева, родные? Что ж, получайте своего Ельцина…
Удивительно, как легко и бездумно мы продали Родину и все, за что боролись наши деды и отцы – человеку, купившему нас тем, что он пару раз съездил на работу на метро да зашел пешком в несколько магазинов – за подержанную пачку красивых слов о демократии, суверенитете и рыночной экономике и о «500 днях», после которых мы все будем как сыр в масле кататься (сейчас о них уже ни одна собака не брешет). На Западе людей учат предохраняться от обманщиков и аферистов: «если их обещания кажутся вам слишком хорошими, чтобы это было правдой, как правило, так оно и есть». Но у нас не было опыта в предохранении от разного рода наперсточников, в том числе и от политики – не было раньше такой необходимости, потому что нас от них всегда оберегало государство…
И когда я сейчас вижу выборы где-нибудь в Зимбабве, где люди голосуют за оппозицию тоже только потому, что думают, что «хуже уже не будет», мне так и хочется крикнуть им: милые вы мои! Хуже – всегда может быть, да еще как! Мой критерий в оценке того или иного деятеля теперь основан на старом как мир принципе: скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, какую политику ты будешь проводить, придя к власти. Слова о свободе и демократии оставь в запасе для слабоумных.
… Вскоре после этого мне пришло письмо, что я принята в университет. Оставалось только жить да радоваться.
К сентябрю надо было принимать решение, где дальше жить и что делать. Мой университет был от Энсхеде слишком далеко. От Тилбурга – где-то часа полтора на поезде. К тому времени в Голландии уже ввели OV Jaarkaart для студентов, и Сонни принял героическое решение: мы откажемся от квартиры в Энсхеде, поселимся у Бьянки, которая сдавала комнату (нелегально, потому что она жила на пособие), и оба мы каждый день будем ездить из Тилбурга в свои соответствующие города на учебу. Больше всего на свете Сонни хотел переехать жить в Роттердам, где вообще антильцев было много и у него в частности было достаточно друзей. Но это было из области ненаучной фантастики: люди стояли на очереди на получение в Роттердаме съемного жилья у жилищных корпораций чуть ли не десятилетиями, а снимать квартиру у частного хозяина нам было не по карману. Оставалось только надеяться на чудо.
До сих пор удивляюсь, как нам с Сонни удалось втиснуть в одну маленькую комнатушку все, что у нас было расставлено в Энсхеде в двух. Велосипеды свисали над нашими головами со стены. Сонни вставал каждый день чуть ли не в пять утра. Ему надо было ездить в Энсхеде на практику, и он ежедневно проводил в поездах по 4-5 часов. Моя дорога до университета была короче, но я тоже уставала. Месяца через два как-то утром Сонни встал – и вдруг упал без сознания у холодильника, который мы тоже втиснули в нашу комнатушку. До такой степени он устал. Я очень напугалась, но Сонни очнулся уже через секунду и попытался заверить меня, что ничего страшного не произошло….
Жить в чужом доме было неуютно, Бьянка напоминала Снежную Королеву – не по внешности, конечно: это была толстая, непривлекательная женщина с маленькими глазками, а по характеру. Я старалась не дышать и даже не выходить лишний раз на кухню. Единственная, кто скрашивал мое существование в четырех стенах этого дома, была Марилена – дочка полицейского с Кюрасао, которая тоже снимала комнату у Бьянки, соседнюю с нами. Это была добрая, веселая девушка, учившаяся в Голландии на модельера. Но в декабре она попала в автомобильную катастрофу и повредила себе спину. И хотя травма ее оказалась не опасной, для Марилены, которая и так уже сильно тосковала по дому, это оказалось последней каплей. Как только ее выписали из больницы, она улетела обратно на Кюрасао прямо с металлическим обручем вокруг головы, который с нее еще не сняли: чтобы успеть на Рождество…
Жизнь в университете оказалась достаточно интересной, но все-таки не совсем тем, что я ожидала. Во-первых, от многих занятий – по русскому языку – я, естественно, была освобождена, и поэтому у меня не завязалось такой близкой дружбы с другими студентами: мы слишком мало для этого времени проводили вместе. Во-вторых, из языков, которые я так хотела выучить, как оказалось, одни преподавались лишь с точки зрения исторической грамматики: то есть, никто не учил тебя говорить на современном языке, а в ходе курса только сравнивалась современная грамматика, допустим, литовского с тем, какой она была в ХVII веке (?!) , а другие преподавались хоть и современные, но тоже весьма оригинально: например, на уроках грузинского совсем не учили грузинскому алфавиту, а все тексты давались в латинской траннскрипции. Да что там грузинский, даже более традиционные славянские языки преподавались профессорами, которые знали их грамматику, но сами на них говорить не могли! Да… Вот тебе и хваленое европейское образование. Такого я еще нигде не видела.
Я была демотивирована и бросила многие курсы, на которые записалась. Благо, их можно было бросить: обязательных предметов было мало, а по остальным нужно было только набрать за год необходимое количество баллов из предложенного на выбор. Всем было все равно, что ты, собственно, изучаешь по содержанию. Мое общее впечатление от голландской системы высшего образования – ее удивительная бессистемность. Знания, которые давались, были какими-то фрагментированными обрывками: кусочек того, ломтик этого… Наша система на этом фоне ассоциировалась со строительством солидного здания, которое продуманно возводят по кирпичику, начиная с самого широкого фундамента. Голландское образование было эклектическим зданием, построенным на песке.
Учиться было достаточно легко, даже несмотря на то, что все лекции и все учебники были на другом языке, который я изучала всего год. Я думаю, что благодаря моему советскому фундаменту. Создавалось даже ощущение, что учиться у нас в Москве – на родном мне языке!- было труднее. Требования были выше, знания были глубже. Их объем был больше. Я была поражена легкостью тестов типа «multiple choice». Да такие у нас последний идиот мог сдать – если он хоть немножко владел логикой!
Но голландские студенты жаловались, что им трудно… Впрочем, когда я увидела по телевидению программу, в которой взрослые, закончившие школу голландцы не могли показать на карте свою собственную страну (!), это перестало меня удивлять.
Одним из обязательных предметов на первом курсе было введение в Русландкюнде . Эдакая советология по-голландски. Это была не только история нашей страны – в голландском ее видении- но и ее обществоведение, экономика и даже право. Одним словом, сборная солянка. После первого курса можно было выбрать это направление в качестве специализации, с тем, чтобы потом стать экспертом ( дескюндиге) по Восточной Европе и выдавать “мудрые” комментарии где-нибудь в программах из рубрики «Актуалитейтен» . Когда я впервые ознакомилась с учебником по этому предмету, у меня мороз пошел по коже. Это была именно та книга, в которой утверждалось, что наши женщины работают только потому, что их мужья недостаточно зарабатывают (!) Там еще много чего утверждалось. Например – на полном серьезе – что в СССР не было профсоюзов. Вот таких экспертов – в чьей собственной стране почти нет ни женщин- врачей, ни женщин-профессоров, видимо, потому, что их мужья достаточно зарабатывают!- выпускает голландская высшая школа….
Я была счастлива, когда этот курс подошел к концу. Невозможно лгать о своей собственной стране только для того, чтобы сдать экзамен, и поэтому на вопрос на нем, была ли власть большевиков легитимной, я отписалась пространной фразой, смысл которой сводился к тому, что если на нее смотреть с западной точки зрения, то нет (иначе экзамен бы мне завалили!). Но кто сказал, что мы обязаны на все смотреть с западной точки зрения?…
