Преподаватель симметрии. Роман-эхо

смотреть. Но спускаться было уже поздно.

Однако подняться стоило: он действительно увидел все иначе. Это был другой остров — остров МАРЛЕН.

Он был вытянут, как устрица. Две гряды дюн, как створки, как те самые губы… Лесок был как лобок. Вокруг до горизонта простиралось лоно всей жизни — море. И он сам на мачте, как Он был вытянут, как устрица. Две гряды дюн, как створки, как те самые губы… Лесок был как лобок. Вокруг до горизонта простиралось лоно всей жизни — море. И он сам на мачте, как кол, воткнутый в это лоно…

В мозгу плескались два-три литра того же моря, но еще мезозойской эры. В них заплыла рыбка одной мысли и била хвостиком. „Лобок, рыбка… — Его охватила тоска по Лили. — Всё, я попал… Я попал в pussy//пуссю…“[37] — таким ему привиделся теперь пейзаж острова.

Одновременно ему хотелось поскорее спуститься вниз и отомстить этой сучке Марлен, разлучившей его с Лили, так коварно подсунув ей (он теперь стал убежден в этом, наблюдая сверху безбрежно штилевую гладь) ложную радиограмму о приближающемся тайфуне. Ему страстно захотелось отомстить ей, то есть отыметь ее грубо, насильно, сзади, как сучку. Но спуститься оказалось еще труднее, чем подняться.

Господи! Что же это я натворил?!

— Ну, видел?..

И вместо того чтобы исполнить столь грубое намерение, он столь же грубо оттолкнул Марлен, так, что она упала на песок и заскулила, как собачонка.

Он заперся у себя в каюте и не открывал.

Да, ни разу в жизни не попадал в такой степени в п…переплет! Стоило только найти необитаемый остров, чтобы он оказался настолько им же перенаселенным: это же надо, повсюду экспортировать свои Бермуды!

Выразил он это как умел…

ПОХОРОНЫ СЕМЕНИ

Хоть что-нибудь додумать до конца! —
Обидней и отрадней нет венца…
Арифметических страстей четыре действа,
А целое число одно — один, один!
Иррациональный бред есть опыт кратной дроби:
Двенадцать восемнадцатых… ноль, запятая, шесть…
Шестерок ряд уходит в бесконечность,
Вильнув апокалипсиса хвостом…
Хоть раз совсем понять и разделить остаток
На самого себя — такое счастье!
Не жить небрежностию жизни и надежды:
Деление на единицу есть реальность…
Смерть — целое число!
Но разуму безумье неопасно —
И иррациональное зерно
Ученым учтено с спокойствием ужасным:
„Ну что же, здесь не сходится всегда“.
Так право человека есть свобода
Подумать ложно, рядом с мыслью — право.
Так разуму безумье неопасно.
Как будто бы! Есть мера одиночеств,
Каких никто не знал, кроме тебя,
Хотя бы потому, что их изведать —
И есть задача: шифр ее таит
Возможность продолженья, и остаток,
Как он ни мал, есть завтрашний твой день.
Каким бы способом Творца загнал Спаситель
Иначе продолжать ошибку рода?
Какая, к черту, логика в Творенье —
Оно равно лишь самому себе!
Нас заманить в себя гораздо легче,
Чем в землю семечки… И семя есть мы сами.
Смертелен наш разрыв! Такая пошлость
Не понимать, что только в нас есть жизнь!
Не нам кичиться бедностью с тобою,
Держась за схемы общего удела!
Не отпереть нас рабскою отмычкой
Боязни быть отвергнутым… Глаголы
„Отдать“ и „взять“ имеют общий смысл:
ВСЁ не берет НИКТО. ВСЁ никому не надо.
Доставшееся мне… И мера одиночеств —
И есть запас любви, не вскрытый никогда.
Мне надо умирать ежесекундно!
Мне хоронить себя так неопасно,
Как разве дерево хоронит семена…
Их подлинно бессмертье: без разрыва
Из смерти — жизнь. Таит в себе дискретность
Наличие души. Через какие бездны
Придется пролететь, чтобы достичь
Того, что дереву дано и так Жалеть
Об этом, право, нам не праздно:
Однажды перестать стараться быть понятным —
И самому стать тем, что можно понимать.

— Вот это уже на что-то похоже, — одобрила наконец Марлен.

— На что?

— На живчик.

— Какой еще живчик??

— Ну сперматозоид! „Шестерок ряд уходит в бесконечность…“ Как у тебя там?

— „Вильнув апокалипсиса хвостом…“ А и правда похоже!

— Вот видишь! Можешь же, если хочешь… Иди ко мне!

— Ладно так ладно. Иди ко мне, моя сучка!

— Какие новости от Лили?

— Да не бойся ты так уж… а то я и впрямь ревновать начну! Она ведь тебе рассказала, какая я страшная? Я ей послала еще одно штормовое предупреждение. Не думай, она не скучает…

А вот этого Марлен не стоило говорить! Он оттолкнул ее и метнулся прочь. А куда на таком пятачке друг от друга денешься?

Господи, помилуй!

Мачта привиделась ему единственным уединенным местом.

Уже ловчей и привычней карабкаться было ему. Он взлетал.

Мостик показался ему теперь очень уютным, как бы обжитым: милая провалившаяся досточка! И есть