как великомудрые говорят, и случится счастье. В потере Я суть дзэна.
— Да-а-а?! Выходит, когда я Я своё потеряю, тогда мне счастье будет, да?
— Нет.
— Нет?
— Да.
— Что нет? Что да? Кончай меня запутывать!
— Я не запутываю. Если ты свое Я потеряешь, то ты это уже ведь совсем не ты будешь. Не ты, выходит, счастье испытаешь.
— А кто тогда?
— Я.
— Ты?
— Да нет, не я, а Я. То Я, которое ты потеряешь.
— А-а-а. А мне, что за это будет?
— Буддой станешь.
— Буддой? Буддой… А будда — это, вообще-то, кто? А? А то кругом только и слышно про этого будду. Будда то, будда сё. Кто это?
— Будда? — Виктор озадачился, но нашёлся: — Будда — это человек, каким он нам явится через двести лет.
— Будто Пушкин?
— Будда — Пушкин. Только без сорокатысячного долга…
— Ясно.
— Кстати, по-старокитайски Будда обозначается словом-иероглифом «фу».
— Фу? Ну надо же! Это что получается, когда я Дюку…
— Вот именно. «Фу» — Будда, «цзяо» — учение, «фуцзяо» — буддизм.
— Ясно. Когда я пса поколачиваю и фукаю на него, это я его, значит, в буддизму обращаю. Нормально. Слушай, Пелевин, а буддой быть хорошо?
— В том весь и кайф, что Буддой быть никак. Тебе что, твой сенсей совсем ничего рассказывал?
— Рассказывал. Только я тогда молодой была и глупой.
— А сейчас — старая и умная.
— Нет, — взрослая и толковая. Пелевин, скажи, а в какое это мы путешествие отправимся? В свадебное?
— Ещё чего! Скажешь… Остынь. Путешествие — это всего лишь боевая операция по заданию Совета Командоров. Это рейд по глубоким тылам. Рейд, в который время от времени отправляют Воинов Света. Для выполнения особых заданий.
— Круто! — обрадовалась Йоо.
— Не полого, — согласился Виктор.
— А ты, стало быть, Воин Света.
— Вроде того…
— Круто! Это игра такая?
— Хм, я как-то… Впрочем, можно и так сказать. В конце концов, — что наша жизнь?
— Как круто! Значит и я с тобою в рейд?
— Да. Куда ж я тебя теперь дену? Уплачено. Пойдёшь со мной. Так что, не расслабляйся. Готовься морально. Концентрируйся. Ну, и всё такое. Миссия будет сопряжена с опасностями.
— Круто! А куда мы?
— Куда, пока не знаю. Может быть, на соседнюю улицу, может в Гваделупу, а может на Тибет. Не знаю куда. Знаю за чем. За Золотой Пулей.
— За золотой! За пулей! — завизжала Йоо. — Это круто!
— Ты кроме «круто» ещё какие-нибудь слова знаешь?
— Знаю. Анальный лубрикатор.
— Тогда лучше — «круто».
— Ка-ра-шо. А эта золотая пуля…. Вот про золотой укол я слышала, а про золотую пулю нет. Она для чего?
— Ну… Командоры полагают, что с её помощью можно будет уничтожить Чёрную Жабу, — ответил Виктор так, как оно на самом деле всё и обстояло.
— А кто такие командоры? А что это за чёрная жаба такая? — сразу начала пытать его Йоо, — ухватился котёнок за кончик ниточки, решил весь клубок размотать.
— Не гони. Много будешь знать, состаришься скоропостижно, посоветовал ей Виктор. — Впрочем… О Чёрной Жабе, пожалуй, расскажу, коль ты о ней действительно ничего…
— Ничего-ничегошеньки! — замотала головой Йоо.
— Должна же ты знать, наверное, ну, хотя бы в каких-то общих чертах, ради чего мы завтра… в омут…
— Да, должна!
— Должна-должна… В общем, так детка…
— Я не детка!
— Ладно, подруга, не злись, не кочевряжься, а записывай давай потихоньку в оперативную свою память информацию прикладного характера. Готова?
— Готова.
— Ну-ну… пионэрка… Короче, дело к ночи… Поехали. Слухай. Чёрная Жаба — это такая, понимаешь ли, малоизученная, но вполне реальная сущность, которая с самого начала времён, из самых их, что ни наесть, темнейших глубин, занимается исключительно тем, что генерирует поле особого рода. И это её поле имеет одно очень нехорошее свойство. Подавляет оно почём зря критичность человеческого ума. Человек, рождаемый на белый свет, в общем-то, человеком, в результате постоянного и непрерывного воздействия этого поля, постепенно перестаёт адекватно оценивать окружающий мир, а что самое страшное — самого себя. И превращается в неведому зверушку.
В лучах, испускаемых Чёрной Жабой, причина таких человеческих уродств и излишеств нехороших, как то: жадность, зависть, лень, чревоугодие, похоть, уныние, гордыня и ещё семью на семь и семь в седьмой. Практически все грехи в чистом виде и их сочетания, в которые способен совершить и повсеместно совершает падение человек, порождены полем Чёрной Жабы. Почти все. Может быть, только графомания стоит особняком. Этот грех имеет иную природу, о которой сейчас умолчу. Все остальные, как доказано Лабораторией Касперского, порождаются Жабой. Просто как головастики какие-то.
— Да ты что! Правда?
— Правда.
— Вот же какая сука!
— Да. И пока мы не её уничтожим, победить Глобальный Пафос невозможно.
— Упс! А это что ещё за фигня? Что это за пафос такой?
— Ты и об этом ничего не слышала?
— Не-а! Я же девственница.
— Ну это сложней объяснить, не знаю, смогу ли…
— А ты, Пелевин, попробуй. Я все правила игры хочу знать.
— Все правила и я не знаю… Ну, хорошо, попробую. Попытка — не пытка.
— Побелка — не белка.
— Только если чего-то не поймёшь, я не виноват.
— Да не боись ты, Пелевин, разберусь. У меня ай-кю сто двадцать пять.
— Ну, если ты такая шибко умная, тогда значит так, — слушай и уж как-нибудь врубайся. Тут одним словом не обойдёшься. Потому как мутно здесь… В общем, подруга, Глобальный Пафос — это такой образ жизни человечества, которой и порождается некритичностью человеческого ума и порождает ещё большую его некритичность. Одно к другому… Глобальный Пафос — это ничто иное, как первая производная от Чёрной Жабы… Такая это всё, понимаешь ли, бесконечно самовоспроизводящаяся тупость. Тупость, энергией которой Чёрная Жаба, кстати, питается… Или подпитывается. Вот так вот. Замкнутая выходит-
