В голосе ее звучало величественное приказание, и Грэм не посмел ослушаться. Забравшись на спину, он ухватился за крепкие перья. Как только он устроился, птица легко и бесшумно, будто сотканная из снежных хлопьев, поднялась в воздух и полетела над лесом к границе сумеречной Альхены.
Артёму пришлось признать, что дьявол бегает быстрее похмельного клоуна, поэтому он пораженчески затормозил, сворачивая к дверям круглосуточного магазинчика.
– Тут вокруг такие чудесные цветы с тонким ароматом, как они называются? – поинтересовался жизнерадостный сатана.
– Сирень, – прохрипело пересохшее горло Артема.
Откашлявшись, он встал в очередь из трех человек. Апрель заинтересованно посматривал по сторонам. «Может, все-таки инопланетянин?» – с надеждой подумал Артём. В сравнении с демоническими силами инопланетный пришелец казался кем-то очень милым, безобидным, почти игрушечным…
Взяв пива на все наличные деньги, он прихватил еще коробку копченой рыбешки, и они отправились обратно. Проклятый демон всем интересовался, до всего ему было дело. Артёму казалось, что на них смотрит весь двор. Он отвечал сквозь зубы, чувствуя, как головная боль усиливается, и Кафка казался гадким человеком.
На второй день Титрус утвердился в мысли, что Апрель бесследно исчез. Он пробовал стучать в серебряное зеркало, надеясь, что тог его услышит в своих тайных комнатах, пытался найти на раме секрет, открывающий дверь – без толку. Шепча заклинания, обращенные к светилу Бетельгейзе, Титрус просил спокойствия духа и верного решения. Внезапное исчезновение первого Сенатора… Титрус даже представить себе не мог возможных последствий. Надо было что-то срочно делать, хотя бы выиграть время, Титрус еще надеялся, что Апрель объявится. Напустив на себя задумчивый, благостный вид, он отправился к демону Покру, он занимал следующую после Апреля ступень власти в Сенате. Покр обедал. Увидев Титруса, он заулыбался и жестом пригласил присоединяться. Титрус отрицательно покачал головой и возвышенным тоном сообщил, что они с Апрелем уходят в храм Бетельгейзе, чтобы духовно слиться с высшими силами, и просить о благоденствии Шенегрева. Первым в храм отправится Апрель, следом придет он сам.
– На долго? – поинтересовался жующий Покр.
– Нам потребуется не один день, – строго ответил Титрус. – Когда выйдем, не известно. Ни еды, ни питья нам не приносите.
Покр кивнул. Титрус удалился.
Оказавшись за дверью, он снова бросился в покои Апреля. Духовное слияние с высшими силами следовало проводить в специальном парадном облачении: красная с золотом мантия имела капюшон, позволяющий отгородиться от внешнего мира и дающий возможность настроиться на общение с высшими сферами уже по дороге в храм. Одевать всё облачение он не стал, одежда высокого и стройного Апреля была велика невысокому Титруса. Он обул туфли на широком каблуке, набросил мантию, надвинул капюшон и поспешил в храм Бетельгейзе, благо, он находился совсем рядом с Домом Правления.
Очень кстати по пути попалась пара демонов, они учтиво раскланивались с «Апрелем», но заговаривать не решались, видя «его» в храмовом облачении.
Храм с его витыми башнями и непомерно тяжелыми дверьми – чтобы открыть хотя бы одну створку надо приложить все силы – по обыкновению своему был пуст. Простые люди не попадали на территорию принадлежащую Дому Правления, а высокопоставленные личности и демоны редко жаловали своими визитами храм, собираясь в нем лишь во время проведения торжественных мероприятий. Лишь изредка, когда дела в Шенегреве шли совсем уж плохо, кто-то из членов Сената уходил в храм, надеясь поправить положение. А так, храм стоял скорее для украшения, чем для большой надобности.
Открывая дверь, Титрус заметил краем глаза, что его очень кстати увидели еще два демона. Он кивнул им и скрылся в храме, за ним с грохотом захлопнулась дверь. Сняв капюшон, он бессильно опустил плечи, тяжело дыша. В высоких храмовых сводах витали прохладные сумерки, сквозь плиты пола кое-где пыталась прорасти трава, высокие, выше человеческого роста причудливые каменные подсвечники, выточенные истинными мастерами, да огромная статуя с распростертыми, то ли для полета, то ли для объятия руками. Статуя изображала женщину в длинном платье, с развевающимися волосами. Вместо лица у нее был гладкий срез. Невозможно долго смотреть на Бетельгейзе – сожжешь глаза, а лик покровительницы светила так прекрасен, что, коснувшись его случайным взглядом, мигом ослепнешь. Поэтому покровительницу звезды Бетельгейзе всегда изображали без лица.
Слушая, как заходится сердце в прерывистом бое, Титрус рассматривал статую, хотя знал ее облик до мельчайших подробностей. Он ждал, пока восстановится дыхание и успокоится сердце. Затем он снял мантию, аккуратно сложил и спрятал за статую в декоративную полукруглую пещерку, украшенную искусной каменной резьбой – она предназначалась для даров покровительнице. Затем пошел в дальний угол, прячущийся во мраке, встал на колени и принялся на ощупь искать нужную плиту, она отличалась от всех остальных особой гладкостью. Нащупав ее, Титрус надавил обеими ладонями на гладкую поверхность, плита щелкнула и стала подниматься вверх, открывая подземный ход. Он вел прямиком в покои правителя Шенегрева – покойного отца Грэма. Покои эти пустовали, ожидая, когда же их займет наследник. Об этом подземном ходе раньше знали только три человека – Апрель, Титрус и правитель Аттон, а теперь о нем было известно лишь двоим.
Первую кружку пива он выпил жадно, залпом, не дожидаясь, покуда осядет пена. Расположились на тесной кухне. Апрель занял место у раскрытого окна, чтобы не угореть от мерзких дымных палочек. Еда и питье источали отталкивающие резкие запахи, Сенатор предпочитал аромат легкого ветерка, залетающего в окно. Сами солнечные лучи имели такой необыкновенно приятный запах, что им можно было наслаждаться бесконечно… Этот гадкий на вид и, наверняка отвратительный на вкус напиток, который человек употреблял с такой жадностью, видать и вправду имел целебный эффект: его лицо разгладилось, слегка порозовело, глаза ожили, заблестели. Только Апрель хотел задать вопрос о солнечном запахе, как человек его опередил:
– Скажите, а вы где выучили наш язык?
– Я его не учил. Вопрос к вопросу, друг мой. Скажи, всегда ли ваше светило так приятно пахнет?
Артём повернулся к окну, сунул лицо в солнечный луч, падающий на стол, и шумно втянул ноздрями воздух.
– А разве чем-то пахнет?
И Апрель пришел к выводу, что у человека не слишком-то развитое обоняние.
Приступив ко второй кружке, Артём решил задать наболевший вопрос всего религиозного человечества.
– А какой он – ад?
– Мне-то почем знать?
Артём впал в замешательство.
– Вы сказали, что вы – демон?
– Да.
– А демоны где живут? Разве не в аду?
– Демоны живут на Альхене.
– Что такое Альхена?
– Планета.
– Тогда получается, что вы инопланетянин?
– Нет, я демон.
Артём, не моргая, смотрел в лицо Апреля блестящими голубыми глазами. В желудке плескалось пиво, мозги тупила головная боль. «Я с ним с ума сойду», – пришла одна единственная мысль из глубины сознания, и тут же ушла обратно.
Протиснувшись в узкий квадратный лаз, Титрус прыгнул вниз. Плита сама вернулась на место. Приземлился он не совсем удачно, слегка подвернул левую ногу. В кромешной тьме, на ощупь касаясь влажных земляных стен, он торопливо пошел вперед, тяжело вдыхая и выдыхая неподвижный спертый воздух. То и дело на лицо попадала невесомая, но отвратно липкая пленка, которую крошечные вездесущие твари умудрялись сплести даже под землей. Титрус очищал ее с лица и тут же попадал в новую невидимую ловушку. Тогда он стал держаться за стену одной рукой, вторую выставил
