всё думал, что он сделает – отравит или задушит, пока он не бросил мне в бокал ядовитый кристалл. Душить меня трудно – мышцы напрягаю и шея, что древесный ствол становится, да и воздух я могу долго держать, а травить меня и вовсе не имеет смысла, я ж насквозь уже весь ядовитый. Сколько я за свою жизнь ядов да противоядий наелся – у-у-у-у! У меня слюна гораздо ядовитее его кристаллов. Изобразил, разумеется, мучительную смерть, чтобы он ушел поскорее, вот и всё. Да, чуть не забыл, он у меня забрал мои старые карты.
– Что забрал?
– А вот, – откуда-то из-под шкур он извлек коробочку, в ней лежала практически новая колода. – Это карты, ими можно играть, гадать, раскладывать пасьянсы, я таким образом коротаю вечера. Ему я показал свою старую, совсем истрепавшуюся колоду, все выбросить было жалко, ее-то он и забрал.
– А зачем она ему понадобилась? – недоумевал Грэм. Все сказанное демоном никак не укладывалось в голове.
– Он хотел узнать универсальный ключ к общению с людьми, я и сказал, что это карты.
– А это так?
– Нет, конечно.
– А… зачем же вы так сказали? – растерянно смотрел на Иира Титрус.
– Ну надо же было что-то говорить, не каждый день ко мне приходят и просят сказать что-то ценное. Спроси он меня про Альхену, многое мог бы рассказать, но, к сожалению, вашему Сенатору понадобилась Земля, а я, как на грех, почти все про нее забыл, вот и сочинял на ходу. Карты, они-то, конечно, ключ, – можно и так сказать, но отнюдь не к общению с людьми, просто эти бумажки знает все человечество, оно пронесло любовь к ним через века.
– Можно посмотреть?
Иир протянул Грэму коробочку. Юноша взял верхнюю карту, посмотрел на изображение, потом перевернул и увидал лицо – не мужское и не женское, с разрезом глаз не звериным и не человеческим.
– Кто это? Чье это изображение?
– Не знаю. Фантазия художника.
Сергей ждал его в машине. Апрель положил пакеты на заднее сидение и сел впереди.
– Куда вас отвести? Где вы живете?
– Я нигде еще не живу. Недавно приехал, потерял паспорт, теперь намучаюсь, бегая по посольствам.
– А откуда вы, как вас зовут?
– Надир, я араб.
– Вот так ситуация, – Сергей потянулся к сигаретам, но вспомнил, что иностранец этого не любит. – Даже не знаю, что и делать, не высадишь же вас просто так на улицу.
Апрель терпеливо молчал, ожидая, когда человек догадается позвать его к себе.
– Знаете что, мы с женой живем вдвоем, а квартира у нас трехкомнатная, все равно собирались одну комнату сдавать. Если хотите, я отвезу вас к себе, плата будет невысокой. Хотите?
– Да, – улыбнулся Апрель, – хочу.
От старого демона вышли обескураженными.
– Ты ему веришь? – спросил Грэм.
– Да.
Они подошли к самой кромке шипящей пены и стали смотреть на волны.
– Значит, ты веришь, что Апрель мог так поступить? Мог отравить его?
– А какой смысл ему сочинять?
– Апрелю же он сочинял.
Грэм нагнулся, поднял гладкий камень и бросил в воду. С глухим хлюпом он ушел в сверкающую звездными отблесками воду.
– Знаешь, Титрус, в принципе, мне пока не так уж важно, правду сказал старый демон или снова повеселился, но в потайные комнаты нам надо попасть. Если Апрелю удалось уйти на Землю, значит, получится и у нас. Я во чтобы то ни стало собираюсь отыскать своего любимого наставника. У меня столько вопросов к нему накопилось, хватит на два дня и две ночи.
Сергей проживал неподалеку от метро Аэропорт. Со своим пассажиром он уже вел себя, как с будущим жильцом, непринужденно рассказывая о том, о сём. Апрель его слушал, поглядывая в лобовое стекло на сверкающие потоки машин, дома необычной архитектуры, огромные яркие картины с красивыми мужчинами и женщинами. Город выглядел шумным, суетливым, чересчур живым.
– …а как я в Олимпийской-то оказался, – говорил Сергей, – вез туда женщину, назад не захотелось ехать порожняком, да еще и знакомого таксиста заметил, вот и стоял там. А квартира у нас хорошая, вы не переживайте, просторная, супруге от матери досталось наследство. От метро не далеко, телефон, все есть. Мы с женой люди тихие, не пьющие, за отдельную плату, если захотите, она вам будет готовить. Вам понравится у нас.
Сергею хотелось спросить, чем же занимается восточный гость, и зачем пожаловал в Москву, но пока он не решался, это могло показаться невежливым иностранному гражданину.
Тем же путем вернулись в спальню Грэма и поставили на место кровать.
– Идем в покои Апреля?
– Погоди, сначала я хочу тебе кое-что показать.
– Это важно?
– Если тебя все еще интересуют свинцовые колокола, то да.
Грэм посмотрел в лицо Тутрусу и только теперь увидел, как сильно осунулся и постарел наставник, кожа его приобрела сероватый оттенок, светло-карие глаза смотрели печально и устало. Грэма пронзила острая жалость, он и не замечал, как сильно сдал Титрус за последнее время.
– Далеко идти?
– Нет, это здесь, в Доме.
Они вышли из покоев Грэма под своды темных арок и неосвещенных коридоров. Каменные стены с дотлевающими светильниками источали полночный холод, эхо шагов замирало в сумрачной тиши… Дом Правления спал. Грэм шел за Титрусом, даже не пытаясь предположить, куда они направляются.
Шли они в заброшенное крыло здания, пользовавшееся дурной славой. После того, как в его галереях пропало шесть слуг и два Сенатора, двери, ведущие в это крыло больше не открывались. Титрус шел всё какими-то окольными путями, сворачивая в пыльные коридорчики, открывая двери с низкими косяками. Мимо проплывали запыленные покои без дверей, с опущенными шторами, с лохмотьями пыли и паутины, свисающих со светильников и настенных украшений. Искусной резьбы мебель, покрытые сизым пыльным покрывалом предметы обихода, – все стояло на своих местах, будто дожидалось заблудившихся хозяев.
– Кто здесь жил, Титрус? Чьи это вещи?
Грэм почти бежал за быстро идущим наставником, а так хотелось всё рассмотреть.
– Здесь жили первые демоны, прилетевшие на Альхену, Дом Правления начинал строиться с этого крыла.
– Да? Постой, я хотел бы посмотреть.
– Потом, потом, сейчас не это главное. Я должен показать тебе колокола, пока не передумал.
– Так они здесь?!
– Да.
– И ты молчал? – жаркая волна захлестнула, мешая дыханию. – Вы с Апрелем отправили меня невесть куда, я потерял Захарию и Кару, а эти клятые колокола здесь? В нашем Доме?
– Все не так просто, как кажется, потрепи еще немного, сейчас ты сам все увидишь.
Стиснув зубы, Грэм шел, глядя в спину наставника. Ему явно непривычно было в кожаных штанах для езды на каргоне и широкой рубахе-балахоне. И в Доме, и вне его Титрус носил только сенатские одежды.
Титрус открыл очередную дверь, и они вышли на лестницу, ведущую вниз. Широкие осклизлые ступени, перила, которых Грэм побрезговал касаться, стены с лениво ползающими по ним скользкими тварями,
