– Так это не монтаж, нет?
– Какой монтаж, Настя? Ты что?
– А что же это тогда?
– Не знаю, такие вот к нам покупатели приходят.
– Кто-нибудь еще видел эту запись? – в карих глазах Насти быстро промелькнуло что-то странное.
– Только я и Костя. Ну, и ты теперь.
– А вдруг Костя кому-нибудь еще покажет пленку?
– Не покажет, кассета одна и она у меня, он не захотел ее брать.
– Почему?
– Не знаю.
Женщину звали Ольгой, и ей так и не удалось завести непринужденный разговор с красивым мужчиной, собравшимся с утра пораньше в казино. Отвечал он односложно, и пахло от него почему-то свежескошенной травой. Зеленый и яркий аромат наполнял салон авто и смутно тревожил душу. До самого казино «Аркадия», женщина пыталась понять, запах ли это туалетной воды? Или чего-то другого?
Остановив машину у дверей яркого здания с бегающими огнями, она сказала, что денег не надо. Апрель не стал настаивать и открыл дверь. Ольга смотрела, ему в спину и мучительно пыталась придумать хоть что-нибудь, но ничего в голову не приходило. Пассажир с внешностью восточного принца и волосами, собранными в хвост, скрепленный причудливым золотым зажимом, легкой походкой обошел машину, потянул на себя стеклянную дверь, и вошел в казино. Пару секунд Ольга смотрела на закрывшиеся двери, вдыхая неуловимо тонкий запах свежей травы, затем печально вздохнула и поехала дальше.
Глядя на мерцание дымки в конце зеркального коридора, Титрус почувствовал, как его сердце тоскливо сжимается. Два человека были близки ему на этом свете – Апрель и Грэм. К мысли о том, что близкий человек, друг и собеседник не был ни первым, ни вторым, ни третьим, что он, скорее всего, не воспринимал Титруса всерьез, а быть может, и смеялся над ним и всеми его рассуждениями, предстояло еще привыкнуть, с ней надо было еще смириться.
– Когда пойдем?
– Я один пойду.
– Нет, – неожиданно твердо и строго ответил наставник, – или мы идем вместе, или оба остаемся здесь. Что мне делать здесь одному? Я так ждал твоего возвращения из сумеречной Альхены, будто и не воздухом дышал, теперь же, когда ты вернулся, я буду рядом с тобой. Я никогда тебя не оставлю.
– Титрус, – серые глаза Грэма смотрели с холодной тоской, – а с чего ты взял, что я оттуда вернулся?
– Не говори так, мальчик мой, не говори. Если ты здесь, если я могу тебя коснуться, ты вернулся ко мне. Если ты не смог пока еще вернуться к самому себе, то у меня нет кроме тебя никого, ты мой воспитанник, мой сын, я тебя люблю, и пойду за тобой куда угодно, хоть в Тартр.
– Прости, – он вздохнул и опустил голову. – Прости меня.
Титрус погладил его по голове чуть дрогнувшей рукой, в его светло-карих глазах блеснули слезы.
В интерьере казино «Аркадия» все говорило о стремлении дизайнеров создать расслабляющую обстановку в приморском духе: зелень в кадках, белые арки, ажурная мебель, искусственные водопады, золоченые клетки с диковинными птицами и отличная вентиляция. Казино работало круглосуточно, пара посетителей осталась еще с ночи, они пили кофе за столиками в баре, из бильярдного зала доносился приглушенный стук шаров, ненавязчиво звучала легкая музыка. К Апрелю подошел симпатичный молодой человек в черном костюме.
– Здравствуйте, – белозубо улыбнулся он, – рады видеть вас в нашем казино. Что желаете?
– Я хотел бы сыграть. В рулетку.
– Конечно, пожалуйста, идемте, я провожу вас в зал.
Апрель последовал за молодым человеком, поглядывая по сторонам. Обстановка располагала к приятному времяпрепровождению, ничего не указывало на то, что в этом месте главное – деньги. Казалось, под сенью зеленых растений должны собираться спокойные господа и беседовать о мироустройстве, будучи отстраненными от любой корысти.
В зале с рулеткой было четыре человека, трое мужчин и женщина с усталыми запавшими глазами. Она сидела за столиком в самом углу и непрерывно курила длинные тонкие сигареты, попивая коктейль не через трубочку, а прямо из стакана, на ней было вульгарное блестящее платье красного цвета. Двое молодых людей с внешностью работяг с периферии, бурно радовались и так же бурно огорчались у стола с игрой в кости, у стола с рулеткой стоял невысокий пухлый господин в сером костюме. Его бесцветные глазки с припухшими красными веками неотрывно следили за прыжками шарика по вращающемуся колесу.
Апрель купил одну фишку за пятьсот рублей и подошел к столу. Не глядя на подошедшего, толстяк сказал, обращаясь то ли к Апрелю, то ли к крупье:
– Плохой сегодня день, не везет.
Сенатор встал рядом и сосредоточился, глядя на колесо. Металл, из которого оно было сделано, откликнулся не сразу, мешала краска, покрывающая колесо. Всматриваясь в верчение рулетки, Апрель пытался уловить легкую пыльцу будущего, оседающую на ней.
Титрус с Грэмом вышли из тайных комнат первого Сенатора и закрыли дверь, прячущуюся под серебряным зеркалом.
– Почему не сейчас? – Титрус смотрел, как закрывается вход.
– Я должен еще кое-что сделать.
– Что?
– Захария просил меня отнести его мечи к храму Бетельгейзе.
Титрус внимательно посмотрел ему в глаза.
– Я просто отнесу мечи и тут же вернусь, – вздохнул юноша. – Сон это был или не сон, не знаю, но мечам у входа быть.
– Постарайся, чтобы тебя никто не видел.
За полтора часа Апрель выиграл шестнадцать тысяч евро в рублевом эквиваленте. Он мог бы и больше, но ставки приходилось делать черед раз, а иногда и через два-три раза, когда появлялась возможность увидеть, куда упадет шар в недалеком будущем.
Средства у пухлого господина с набрякшими красными веками закончились как раз тогда, когда Апрель сделал вторую ставку. Глядя, как он выигрывает раз за разом, господин побагровел, краснотой налилась даже шея, и стал задыхаться. Потом он начал ругаться и требовать у женщины в красном денег. Визгливым голосом человека, находящегося на грани нервного срыва, она кричала, что у нее больше нет ни копейки.
Когда выигрыш Апреля достиг десяти тысяч, багровый господин бросился на крупье, хрипя, что это он все подстроил. Охране пришлось вывести его из зала, следом поспешила женщина, по ее щекам текли слезы, они были черными от поплывшей туши. Жалким голосом женщина просила охранников вызвать скорую, но они делали вид, что не слышат её. Апрель был слишком погружен в свое занятие, чтобы обращать внимание на эту безобразную сцену, но в другой раз, при иных обстоятельствах, он непременно бы испытал чувство гадливости. Если бы сознание Сенатора не было целиком и полностью сосредоточено на шарике и рулетке, он наверняка обратил бы внимание, что крупье иногда нажимает под рулеточным столом какую-то кнопку.
Целый день мотаясь по вызовам с бригадой скорой помощи, Сергей думал о своем квартиранте. Он просто не выходил из головы, как навязчивая песенка или мелодия из рекламного ролика. Что-то было в нем… Сергей не мог сам себе объяснить своих поступков: почему сразу не сказал, что хочет за комнату сто долларов, не обговорил с ним условий проживания? Почему сразу поверил, что он араб, потерявший паспорт в первый же день пребывания в Москве? «А где его багаж? – размышлял он, ритмично сдавливая в руке грушу тонометра, измеряя давление бабушке, отравившейся грибами собственного приготовления. – Тоже потерял? Или он все-таки где-то остановился? Тогда зачем ко мне пошел?» Он так задумался, что не заметил, как закачал в аппарат слишком много воздуха, и старушка возмущенно заскрипела.
