Гарики из Иерусалима. Книга странствий

упрямство курицы, сидящей
на яйцах, тухлых изначально.

* * *

Что я преступно много сплю,
с годами стало очевидно,
и мне за то, что спать люблю,
порой во сне бывает стыдно.

* * *

Блажен, кого тешит затея
и манит огнями дорога;
талант — сочиняет, потея,
а гений — ворует у Бога.

* * *

Мой разум, тусклый и дремучий,
с утра трепещет, как струна:
вокруг витают мыслей тучи,
но не садится ни одна.

* * *

За все благодарю тебя, судьба,
особенно — за счастье глаз и слуха,
которое мне дарит голытьба
ремесленного творческого духа.

* * *

Вся жизнь моя прошла в плену
у переменчивого нрава:
коня я влево поверну,
а сам легко скачу направо.

* * *

Внезапное точное слово
случайно прочтешь у поэта —
и мир озаряется снова
потоками теплого света.

* * *

Я раздражал собой не всякого,
но многих — я не соответствовал
им тем, что жил не одинаково
с людьми, с которыми соседствовал.

* * *

Вокруг меня все так умны,
так образованны научно,
и так сидят на них штаны,
что мне то тягостно, то скучно.

* * *

Я жил почти достойно, видит Бог:
я в меру был пуглив и в меру смел;
а то, что я сказал не все, что мог,
то, видит Блок, я больше не сумел.

* * *

На крыльях летал, колесил на колесах,
изведал и книжный, и каторжный труд,
но старой мечте — опереться на посох —
по-прежнему верен и знаю маршрут.

* * *

За много лет познав себя до точки,
сегодня я уверен лишь в одном: