Где же я видел его? Конечно, на базаре Сангтарашене. Это — мастеровой-каменотес.
— Не дадим погубить нашего защитника!— решительно добавляет строгий каменотес и, пробиваясь в толпе плечом вперед, направляется поближе к воротам штаба. Я вижу, как со всех сторон к нему протискиваются еще человек двадцать по крайней мере... На душе у меня становится посветлее. Значит и в Мешхеде я не одинок!
А толпа между тем растет и растет. Люди негодуют, плотная масса тел колышется и рокочет, как море перед штормом. Штаб молчит. Военный штаб выжидает.
— Судить надо не этого парня, а настоящих преступников! — взрывается толпа.
— Давайте сюда негодяя Бузурга-заде!
— Пусть выйдет на крыльцо! Иначе мы вытащим его за ноги!..
Гнев толпы страшней горного обвала. Его не остановишь, сразу не уймешь.
Неожиданно на балконе появляется начальник штаба. Он поднимает руку вверх, просит внимания. Площадь гудит, но потом утихает.
— Господа! Если вы собрались здесь,— изо всей силы выкрикивает начальник,— чтобы взять под защиту ождана Гусейнкули-хана, то я должен сообщить вам, что... Он уже оправдан. Мы разобрались во всем и пришли к выводу, что Гусейнкули-хан ни в чем не повинен...
— Мы требуем сюда Бузурга-заде!
— Где прячется шакал вонючий?..
— Порядок, господа, прошу спокойствия!— начальник штаба пытается изобразить на своем безобразном лице с мясистыми губами что-то наподобие улыбки.— Этого нельзя допустить! Это — самосуд... Мы стоим на страже иранских законов и не позволим расправу над человеком без следствия и суда. Бузург- заде взят под стражу... Его будут судить... А сейчас попрошу успокоиться и разойтись по домам. Понятно?
Тучному человеку в военной форме, военному чиновнику, с орденами и оружием поверили. Люди стали уходить. Они добились своего и дали понять, что вернутся сюда, если потребуется.
Да это была победа и все довольны. Лица светятся суровой радостью. Я смотрю на этих людей и думаю: какая грозная и непобедимая сила — народ!
МЕШХЕДСКИЕ ЧУДЕСА
Снова я служу в кавалерийском полку «Фовдже Бахрами». Командир эскадрона капитан Нурулла- Мирза вызвал меня и сказал, поглядывая пытливо, изучающе:
— Вы, как старшина эскадрона, за все несете ответственность, ождан Гусейнкули-хан. Я надеюсь, что наш третий эскадрон будет одним из лучших в полку. — Он помолчал и вдруг улыбнулся: — Я слышал, что когда-то вы служили в знаменитом эскадроне «Молния». Так вот — решено присвоить это почетное звание и нашему эскадрону. Довольны, ождан?
Еще бы не быть довольным! Сияющий возвратился я в казарму.
Аббас с удивлением посмотрел на меня.
— Ты что, генеральское звание получил? — спросил он шутливо.
Но когда я рассказал ему о разговоре с командиром Аббас помрачнел. Теперь настала моя очередь удивляться.
— А ты почему не радуешься, дружище? — спросил я, заглядывая ему в лицо.— Ведь это же здорово — служить в «Молнии»!
Он покачал головой.
— Конечно, здорово. Только... понимаешь, тогда в нашей «Молнии» служили бывалые воины, закаленные в боях гилянские борцы. А сейчас...— Аббас махнул рукой: — Да что тут говорить, не кавалеристы, а сброд какой-то, тегеранские пьянчужки. У них только выпивка на уме. Одним словом — опростоволосимся мы с этим громким названием. Будет нам и молния и гром. Стыда не оберешься.
Я задумался. Действительно, сослуживцев своих я совсем не знал, но уже заметил, что дисциплина в эскадроне не блещет. Встречал я пьяных офицеров даже на занятиях. Пожалуй, прав Аббас — опозорим мы свой эскадрон «Молния». Но что делать? Я спросил об этом друга.
— Надо подумать,— ответил Аббас, почесывая подбородок.— Первое зло — пьянство!..
— Но ведь не весь же эскадрон пьянствует?
— В основном младшие офицеры. Мальчишки совсем, молоко на губах не обсохло, а они куражатся, бравых вояк из себя корчат. Смешно и жалко смотреть!
Мы помолчали.
— Знаешь, — сказал я, — ты сведи меня с этими парнями.
— Хочешь составить им компанию? — удивился Аббас.
— Надо познакомиться.
...В комнате было накурено, пахло вином и еще чем-то кислым. Шум невообразимый. Один громко спорил с краснощеким толстяком, а другой пьяным голосом затянул песню. За столиком, положив голову в тарелку, спал растрепанный офицер.
— Противно,— шепнул мне Аббас.
— Ничего, потерпи,— ответил я.— Давай подсядем к гулякам.
За столом, по всему было видно, верховодил младший лейтенант Наеб-Заман-хан, которого я когда-то встречал.
— О, ождан!— крикнул он и рукой отстранил соседа.— И вы здесь? Садитесь рядом со мной, выпьем как солдат с солдатом!
Расплескивая на стол, он налил нам вина из тяжелого, глиняного кувшина.
Я через силу, преодолевая брезгливость, улыбнулся и поднял свой стакан:
— За боевую славу нашего эскадрона!
Заман-хан попытался обнять меня, но расплескал мое вино. Извиняясь, он неуклюже потянулся к кувшину и опрокинул его.
— Э, да вы, младший лейтенант, совсем пьяны! — сказал я.
— Кто? Я? — Заман-хан вскочил и ударил себя кулаком в грудь.— Да я бочку вина выпью и пьяным не буду. Настоящий кавалерист никогда не пьянеет!..
— Значит, вы — не настоящий...
Мои слова обидели его. Он оглянулся, ища сочувствия у собутыльников, и сказал насмешливо:
— Вы еще не знаете меня, ождан, иначе не сказали бы таких слов. Вот увидите в деле, тогда по- другому заговорите. Я могу...
— Да какое там дело,— презрительно ответил я.— Если сейчас будет объявлена тревога, вы и в седле не удержитесь.
Заман-хан снова вскочил.
— Я — в седле?— крикнул он.— А ну, пойдемте, я покажу, кто такой Заман-хан! Коня мне! Скакуна и саблю!.
Расталкивая встречных, он направился к выходу. Мы с Аббасом, догоняя других, поспешили за ним.
Было еще светло. Солдаты отдыхали. Они с любопытством смотрели издалека на живописную группу, впереди которой, пошатываясь шел пьяный офицер.
Заман-хан отвязал своего коня, сунул ногу в стремя и хотел лихо вскочить в седло, но чуть не упал. Подбежавший солдат помог ему, и, озлобленный первой неудачей, пьяный офицер пришпорил коня и поскакал по плацу. На скаку он выхватил саблю и с силой ударил по лозе, но не рассчитал, потерял равновесие и полетел на землю. На помощь к нему бросились солдаты, но он уже поднялся, кое-как стряхнул пыль с мундира и посмотрел на них такими злыми, налитыми кровью глазами, что солдаты бросились бежать.
— Ну, все видели? — спросил я стоявших рядом однополчан.— А представьте себе, как пришлось бы ему скакать навстречу настоящему противнику! Погиб бы ни за грош... И мало того — погубил бы своих
