— Нет, я получила урок и приехала, — просто ответила Капитолина. — Теперь буду всё время с вами.
— Что ты получила? Урок?
— Да, урок. На вашем языке это… задание, поручение.
— От кого? Кто это задал тебе урок? — вдруг заподозрил неладное Воробьёв.
— Уроки задаёт Стратиг, — пояснила она. — Всем гоям без исключения. Ну а к Дарам у него особое отношение. Он нас всех любит, но вынужден посылать туда, куда выпадает рок. А мы вынуждены повиноваться року.
Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. Взвизгнула появившаяся откуда-то кофемолка, зазвенели серебряные ложечки, щипчики и фарфоровые блюдца — это вместо алюминиевых солдатских кружек.
— Значит, Дара — это ты? — сообразил Воробьёв.
— Разве не знал об этом?
— Дара… Дара… И что же ты даришь?
— Любовь, — одними губами вымолвила она и добавила, как в прошлый раз: — Я приготовила нам кофе. Сколько тебе положить… сахару?
Он отрицательно мотнул головой, принял чашку из её полупрозрачных волнующих пальчиков. Подобных очаровательных голосков он наслушался, сидя в «музыкальных» комнатах и автомобилях с наушниками, когда к объекту посылали «барышню тяжёлого поведения», напичканную передающей аппаратурой. Но от этой исходил ещё какой-то особый, будоражащий дух — то ли духи обладали таким свойством, то ли обволакивающие взгляды…
— А где же Никанорыч? — спросил он, завязывая в узел собственную чувственность.
— Ушёл, — как-то бездумно бросила Капитолина-Дара. — Можно сказать, сбежал! Представляешь, разве можно сбежать от такой женщины? А он — сбежал!
— То есть как — сбежал?
— Обыкновенно, как бегут, разочаровавшись в женщине.
Воробьёву вдруг расхотелось пить кофе, но она добавила в чашку коньяку и вновь подала.
— Так тебе будет лучше, выпей. Это отличный кофе!
Помимо своей воли он взял чашку и отхлебнул. Капитолина рассмеялась.
— Говорят, мужчины с благодарностью принимают даже яд из рук Дар!
— Спасибо, — буркнул он, вспомнив, как она хладнокровно расправилась с содержателем конспиративной квартиры, куда её засадил «папа». Вот этими самыми нежными ручками уложила его в ванну, напустила пены и затем сунула туда включённый фен…
Понятно, что защищала своё достоинство, но откуда такая изобретательность, выдержка и психологическая подготовка?..
Он заставил себя проглотить кофе, благо что чашка оказалась маленькой.
— Где же он может быть сейчас? — не спросил, а подумал вслух Воробьёв.
— Сейчас?.. — она на секунду прикрыла глаза. — Сейчас он на обочине дороги… Рядом какой-то мужчина. И ещё горит огонь, кажется, машина…
— Что? — протянул он с нарастающим ощущением, что Капитолина заговаривается: Стратиг, рок, урок…
— Да, они дерутся! Катаются по земле!
— Кто — дерётся?
— Гриф! С этим мужчиной…
— Капитолина! — наполняясь внутренним холодом, прикрикнул он.
— Вот! Оба вспыхнули, как факелы! — воскликнула она почти весело. — Тушат огонь!
Воробьёв понял, что перед ним — больная женщина. Сумасшедшие глаза, нестандартное поведение, бред…
Повышенная, рвущаяся наружу сексуальность — тоже признак…
— Ну, пусть тушат, — равнодушно бросил он и встал. — Мне пора.
— Приходи, — сказала она. — Я сейчас готовлю нам ужин.
Воробьёв отошёл от двери комнаты Арчеладзе и дальше понёсся бегом. У команды Кутасова шёл «разбор полётов», обязательный после каждой операции независимо от положения и условий. Этому фанату было начхать на будущее…
Поскольку Воробьёв исполнял обязанности заместителя Арчеладзе — конечно, всё это условно! — «каскадёр» поднял свою гвардию по стойке «смирно» и сделал попытку рапортовать.
— Да кончай ты! — ругнулся тот. — Разговор есть! Пошли!
Они уединились во дворе коттеджа-казармы. Начинался густой снегопад и тельняшка Воробьёва промокала на глазах.
— Где Никанорыч? — спросил он, не чуя холода.
— А что ты у меня спрашиваешь? — выпучил свои бельма Кутасов. — Вы с ним вместе там…
— Его нет. Исчез, я спал и не видел, когда.
— Куда он исчезнет? В одиночку?..
— Сбежал!
— Ты что молотишь? Володя?..
— Сейчас он на дороге, дерётся с каким-то мужиком. Оба горят, как факелы…
— Что ты несёшь?..
— Это не я несу! — отрезал Воробьёв. — Это несёт женщина, которая оказалась в его комнате. Ты её должен знать, машинистка Капа.
— Капа? Ну, знаю, видел… Откуда она здесь?
Кутасов не был так близок к Арчеладзе и потому многого не знал.
— Появилась! Захожу — она там хозяйничает, а Никанорыча нет. У меня подозрение — она сумасшедшая. Или… хрен знает что! Называет себя Дарой!
— А это что такое?
— Ну, есть такие женщины, — вдруг замялся Воробьёв, не зная, как объяснить, чтобы самого-то не приняли за больного. — Одна такая вела нас с Никанорычем через зону, мимо патруля и охраны, по минным полям…
— По минным полям?!.. Так я тоже видел, как по минным полям шла женщина!
— Слава Богу!.. Так вот это и есть Дары!
— Вот это трюки! — оценил «каскадёр». — Так что, эта машинистка — она и есть?
— Не знаю! Ум за разум!.. Но Арчеладзе нет! И вокруг нигде не видать.
— Сейчас я мужиков подниму!
— Погоди!.. Может, объявится, — остановил Воробьёв. — Подождём час-другой. Дело в том, что у Никанорыча с этой… машинисточкой был роман.
— О! — воскликнул Кутасов. — Так она к нему…
— А как? Через границы? Через зоны? Как?
— Любовь, она ни страху, ни границ не знает.
— Фигня!.. Может, и правда — Дара?
— Тогда почему ушёл Арчеладзе? Если Дары — на нашей стороне?
— У меня крыша едет.
— В любом случае играю тревогу, — заявил «каскадёр». — Не хватало потерять Арчеладзе! Потеряем, а дальше что? Куда?..
— Играй! — позволил Воробьёв. — А мне придётся с… Капитолиной тут. Если что, я её в подвал запру. Нет, здесь что-то не так! Авантюра! Или… операция службы безопасности «Арвоха».
— Что с пленными делать? Они же сидят, мать их… И мы сидим, как на бочке с порохом! Может, отведём под горку, там старый колодец есть…
— Ты что?.. Никанорыч самого в колодец спустит.
— Но их ведь ищут! И найдут. Нам тут не сладко будет…
— Посади их в трофейный бронетранспортёр, заложи радиоуправляемую мину и на ночь вывези в лес.
