большому. Потом по маленькому.
Перед ним на корточках сидел Иван и задумчиво смотрел на него.
— Привет, животинка, — промурлыкал он. — Тебе не тесно здесь сидеть то, а? Номерок так себе. Меня зовут…он задумался, а затем широко улыбнулся. Представляешь не помню. А тебя как?
Реформатор с криком ура-а-а-а, бросился на стену комнаты. Одним махом он пролетел сразу четыре комнаты и наклонив голову вперед, все так же вопя это странное слово, которое он слышал в кино, крушил в пыль все новые стены. Там в фильме, люди тоже крича «ура» мчались на верную смерть. Некоторые спаслись. Может и ему повезет. Вдруг это загадочное «ура», на самом деле мощное охранное заклинание?
Он как, таран все пробивал и пробивал стены с ужасом ощущая сзади неспешную поступь преследователя.
— Эй, ты куда? Я просто хочу с тобой поговорить!
Ага счас. Нашел дебила.
И в то мгновение, когда Реформатор почувствовал, что его искра вспыхнув и причиняя ему жуткую боль, начала покидать его тело, раздался хрустальный звон и все пространство на миг всколыхнулось.
Реформатор, как антилопа, чудесно вырвавшись в последний момент из смертельных тисков львиных лап, сделал сумасшедший прыжок, который выбросил его из очередной пробитой им комнаты во внешний мир.
Прихрамывая, он все бежал и бежал, лишь с одной целью, убраться от этого места как можно дальше. Ему ничего уже не хотелось. Ни реформ, ни революций. И хрен с ним, с этим новым Спилером. Он просто хотел жить.
И еще одна мысль билась в его бронированной голове. Кто мог нанести такой силы удар, который укротил нарождающего Спилера?
Но кто бы это ни был, с ним встречаться у Реформатора не было никакого желания.
32
Я открыл глаза. И ничего нового. Все тот же белый потолок, комнатка четыре на четыре. Стенки комнатки тоже белого цвета. Нет вру. Не белого. Скорее всего кремово-сливочного. Цвет пломбира. Или эскимо. И словно в унисон моим мыслям, на полу разместился мягкий, ворсистый ковер шоколадного цвета. Все-таки эскимо.
Стены, когда их трогаешь, были мягкоупругими. Стальная дверь, тоже «мягкая». Обитая каким-то войлоком, шершавым на ощупь, но твердым изнутри.
Короче говоря, в простонародье вся эта «красота» называется просто и емко — Дурка.
Или «Дом Забвения», как принято говорить в
Н-да, интересные дела. Сначала этот шумахер, Роланд, и кто ему вообще права то выдавал. Судя по всему, он родился задолго до того, как человечество изобрело первый паровой двигатель.
Потом, много интересной информации, про то Что и Кто я, Кем должен стать, Где учиться и вообще отпад — служить!
Запихнули в институт, я то и при своей прошлой жизни, не ахти рвался в Альма Матер. Если голова на плечах есть, высшая математика ни причем, а если нет, я имею ввиду голову, то лично я еще ни разу не встречал ни одного человека, «без головы», кому бы помогла логарифмическая таблица.
Создатель, с этим институтом.
А это пресловутая практика! Поедешь, мол, попрактикуешься. Ведь лучшие из лучших уже на первом курсе попадают в действующие части. А в будущем — интересная работа ЛОХом, а не бухгалтером при конторе. Счас! Запихнули в горячую точку, и в ус не дуют. Вот тебе и блестящее будущее. Комната в психушке!
Я присел на кушетку. Как я здесь очутился, сколько времени прошло с тех пор, как я сюда попал, у меня не было ни малейшего понятия.
Постоянно болела голова, хотя меня пичкали разными пилюлями и кололи разными уколами. Помогало мало. У меня, даже зародилось подозрение, что как раз от этого «лечения», головка то бо-бо.
Попытался не лечиться. Меня уговорили. Четыре дюжих молодца скрутили за милую душу, хотя и им от меня досталось здорово, как говориться, сразу «не упал!».
Потом начали колоть какую-то дрянь. От нее было еще хуже. Пол дня так выкручивало, что я завывал в голос что тот пес в полнолуние, остальное время в отключке. И так раз за разом.
В общем, я все понял и уже безропотно пью лекарства.
Но голова все равно трещит, окаянная.
И еще жрать постоянно охота. До головокружения и рвоты. Чувство голода такое, что просто не передать. Ощущение, что желудок жрет себя сам, а насыщение не приходит. Потом, он себя переваривает и выблевывает. Бесконечный процесс. Нет, кормили то меня на убой. Вон до сих пор стоит тарелка с сочным бифштексом и гречкой с грибами. Опять же компот на третье. Но мой ГОЛОД, был другим. Необъяснимым. И страшным!
В животе заурчало и я непроизвольно облизнулся. И тут же чертыхнулся. С непривычки, опять поранил язык.
Это, кстати, было следующее неприятное потрясение. Следующее, после понимания, где я оказался.
Я несколько изменился. Это мягко говоря. Когда мне показали мое отражение, после моего «пробуждения», я впал в осадок. Первой мыслью было — «все! Нет больше Ивана Синицына!». То что я Иван Синицын, а не, к примеру, Барталамей Потапович, хотя я лично, к Барталамеям Потаповичам, ничего личного не имею, мне тоже довели до сведения. Представляете, я не помнил как меня зовут!! Ну, полный бред!!
Так вот, возвращаясь к своей новой внешности. Я подрос, метров до двух, а может чуть более. В палате, как вы понимаете, ростомера не было. Да и в плечах вширь растянулся и мясца прибавилось в нужных частях тела. Порадовало две вещи — первая, ушел жирок, который в свою бытность очень себя комфортно чувствовал на моем бренном пузе и на таких же бренных боках, моего, в принципе то спортивного тела.
Ну и вторая вещь. То есть часть тела, вернее предмет мужской гордости, тоже, так себе, неплохо подрос.
И по значимости происшедшего, все-таки это открытие, я не задумываясь поставил впереди всех изменений.
В общем и целом, тело мое новое меня радует. А вот личико и все аксессуары ему причитающиеся, я имею в виду глаза, уши, зубы и так далее, это конечно зрелище еще то.
Я даже, когда взглянул в зеркало непроизвольно закричал. Кричал примерно минуты три. Я же говорю — непроизвольно.
В нескольких словах, на моем ранее симпатичном лице, которое, в отличии от своего имени, я хорошо помнил, красовались большущие зеленые, даже изумрудные глаза, зрачки вообще отдельная история. Ушки стали как у эльфов описанных одним всем известным писателем. Нос, больших изменений не претерпел, шрам остался там же. А вот зубы, это да. Таким зубам обзавидовался бы и сам саблезубый тигр. Одно порадовало. Через несколько дней, клыки втянулись, остались только кончики, которые при улыбке явно выделялись на фоне остальных зубных собратьев. Кстати говоря, длину клыков, я мог регулировать сам. Прикольно!
Правда смог достичь совершенства в этом нелегком деле, после нескольких утомительных тренировок и пару литров крови из моего бедного языка. Шучю. «Литров» крови было поменьше, но язык все равно я ранил с завидной регулярностью.
Ну и волосы. Раньше я носил аккуратный такой бобрик, а-ля пацан из 90-х, а теперь красовалась блондинистая шевелюра. Почти что до плеч. Да и челка раздражала. Хотел подстричься, но ножницы не
