Сказочник

сущность осталась под надзором старого жреца и не вырвалась бы на волю… А сам нобель остался бы жив… Но кто знает?

Хофру раздраженно передернул плечами и отвернулся от собственного отражения. Толку гадать, что было бы? Скорее, нужно было собраться с силами и любыми средствами открыть Врата. А вот как это сделать, и где искать пресловутый Ключ — другой вопрос.

Жрец прошелся по келье, выглянул в окно. Над странным миром по имени Эртинойс опустилась ночь. Мягкий свет звезд сетью опустился вниз, на землю и деревья, оплел паутиной башню Могущества и ажурную башенку Дворца, которую было видно из жреческой кельи. Тянуло травяной свежестью, к которой примешивался аромат цветущих апельсиновых деревьев и раздражающе сладкая нотка розового масла.

…Розовое масло.

Запах, по пятам следующий за высшим нобелиатом.

Оборачиваясь, Хофру успел все же подумать о том — как изнеженные нобели ухитрились к нему проникнуть. А затем все мысли куда-то делись. Хофру нос к носу столкнулся с Царицей, божественной и теперь уже действительно бессмертной Териклес.

Он сжал зубы и торопливо поклонился — так, чтобы она не успела заметить ни страха, ни смятения. А когда выпрямился, на лице уже была надежная маска лживого спокойствия.

— Великая Териклес. Что… Привело Царицу в скромную жреческую келью?

— Жрец Хофру, — не скрывая усмешки, промурлыкала гостья, — у меня есть для тебя важное поручение, которое ты должен был ожидать. Надеюсь, ты в состоянии внимательно выслушать свою правительницу?

— Я всегда готов внимать Царице.

Даже в потемках было видно, как изменилась Териклес. От прежней статуэтки не осталось и следа — отныне Царица была настоящей и живой. Почти как обычная девушка из народа серкт… Только вот у обычных не бывает роскошных волос цвета меди, и вечно молодого лица идеальных очертаний, и бездонных глаз, в глубине которых постоянно что-то меняется.

Териклес была облачена в длинное белое платье, схваченное на плечах золотыми пряжками- скорпионами, тонкие запястья почти полностью закрывали многочисленные браслеты. На груди поблескивало, отражая свет звезд, драгоценное ожерелье — и все та же черная диадема над высоким, умным лбом. Сплетенные жала из черного обсидиана.

— Прошу тебя, присядем, — дружелюбно улыбнулась Царица.

— Но я не смею сидеть в присутствии божественной, — возразил Хофру.

Начиналась игра. Опасная и сложная, которую он должен был выиграть любыми средствами… Но разве жрецу привыкать?

— Тогда стой, — проронила сквозь зубы Териклес. И следа не осталось от мягкой, располагающей улыбки, — стой и слушай.

Хофру покорно склонил голову.

А Териклес, неслышно ступая, дошла до окна и остановилась, глядя на звездное небо.

— Я так хотела их увидеть там, в башне, — глухо произнесла она, — мне казалось, что я буду счастлива, когда смогу свободно взирать на другие миры… Но теперь понимаю, что это был мираж.

«Интересное начало», — Хофру осторожно поднял глаза, — «к чему эти откровения?»

— Они по-прежнему недоступны, — сладко улыбнулась Царица.

«Говорящий не ошибся», — мелькнула мысль, которую Хофру поспешно задавил.

— Ты уже нашел место, где сокрыты Врата, — улыбка Териклес стала еще шире, — и точно также я знаю, что мы не можем их открыть. Ключ искал Говорящий… Но он, к несчастью, нас покинул. Я хочу, Хофру, чтобы ты нашел ключ, чтобы ты вскрыл Пирамиду, слышишь? Я, Териклес, твоя Царица, желаю войти туда и прикоснуться к распахнутым Вратам… Распахнутым для меня.

Он поклонился, сожалея о том, что не может скрыть лицо в тени капюшона. И забормотал поспешно, давясь словами и не скрывая дрожи в голосе.

— Твоя воля священна, великая Териклес. Я сделаю все, чтобы мы достигли Врат.

— Ты можешь взять войско, — она махнула рукой, — все, что хочешь… Что нужно, Хофру. И у тебя есть ровно месяц до того, как ты умрешь. До того, как я убью тебя.

Лицо Териклес исказила злобная гримаса. Невзирая на красивую, правильную речь это по-прежнему была сущность, глодающая свиную кость на полу башни.

— … Впрочем, я уже сделала это вчера. Я с огромным удовольствием размазала тебя по стене, Хофру… Но коль скоро ты уже побывал в пирамиде, мне показалось неразумным искать другого для выполнения этой миссии. Своим дыханием ты обязан мне, жрец.

…Она ушла.

Неслышно.

Просто шагнув в зеркало на стене и растворившись среди теней зазеркалья.

А Хофру долго стоял у окна, глядя на далекие и чужие миры. Миры обреченные.

Но, невзирая ни на что, он был доволен: игра началась, и Царица уже допустила промах. В самом деле, она могла отправить с заданием кого-нибудь еще — но отрядила за ключом именно его, Хофру. Это значило, что пока — пока! — все шло так, как и полагал Говорящий. И следовало заняться поисками пресловутого ключа.

В дремлющем саду цвели апельсиновые деревья. Великая Селкирет! Аромат растравлял душу, будил пестрые, словно полевые цветы, воспоминания — их следовало прятать получше, жрец это знал… Но в пропахшие апельсиновым цветом ночи не мог с собой ничего поделать.

Он застонал сквозь зубы, стискивая кулаки.

Нет, прочь, прочь… Другие глаза, другое лицо, горячие руки, цепляющиеся в отчаянии за жреческий балахон…

«Жива ли она?» — Хофру замотал головой, безуспешно пытаясь вытрясти оттуда лишние мысли.

Затем, кусая губы, метнулся к книжным полкам, дотянулся до самой верхней. Где же это было?.. А, вот…

Он с грохотом обрушил старый фолиант на стол, торопливо начал листать его, на всякий случай бормоча молитвы Селкирет. Как и следовало ожидать, ключик от воспоминаний лежал на обычном месте, заложенный меж страниц.

Это был высохший цветок апельсинового дерева, прозрачный и жалкий, но по-прежнему хранящий тонкий аромат жизни, сладкий запах ее губ…

Хофру взял цветок, подержал, взвешивая на ладони — а затем быстро сжал пальцы. На пол осыпалась труха — «Правильно. Все, что тебе осталось, жрец,» — усмехнулся кто-то в душе.

— Ну и что? — устало возразил он самому себе, — давно нужно было это сделать.

Хофру с шумом захлопнул книгу, провел подушечкой большого пальца по шершавому корешку.

«Конечно, давно нужно было…»

И он улыбнулся далеким звездам.

За окном плыла душная ночь, настоянная на травах и апельсиновом цвете.

Глава 5. Мечты, обращенные в пепел

Отряд Шеверта изменился: вместо Миля Хитреца топал, чуть прихрамывая, северянин Дар-Теен. Андоли совершенно не было видно за его громоздкой фигурой, но в предрассветных зябких сумерках далеко разносился ее звонкий голосок, которому вторило бормотание Топотуна.

Шеверт не хотел брать с собой ни элеаны — потому что после случайно подслушанного разговора окончательно перестал ей доверять, ни ийлура — потому что рана хоть и затянулась стараниями Эльды, но все ж таки причиняла северянину довольно неприятностей.

Но старейшину Кера словно подменили: не желая слушать здравых доводов Шеверта, он упорно твердил, что Андоли прекрасно знает Лабиринт и все тайные ходы Дворца, а ийлур, хоть и не совсем