И, честно встав на четвереньки, Шеверт двинулся вперед, в сырую и затхлую темень. Одолев с пяток шагов, он обернулся — громоздкая фигура Дар-Теена надежно закупорила выход. Ийлур медленно полз, ругаясь на чем свет стоит и то и дело задаваясь вопросом, отчего нельзя было нору сделать чуть шире и выше.
— Вот и замечательно, — заметил кэльчу, — дальше будет и шире, и выше. Хорошо, что не застрял.
…Темнота не кончалась.
Шеверт, поднимая голову, макушкой упирался в сырую землю — это значило, что до Лабиринта еще ползти и ползти. Дар-Теен скорбно умолк, только тяжело вздыхал да поминал Шейнирово царство, попадая рукой в гнезда слизней. Андоли перемещалась бесшумно, словно призрак, но когда Шеверт оборачивался, ему все мерещился аметистовый блеск во мраке, и от этого становилось как-то неуютно — хотя, конечно же, ничего плохого Андоли в этой норе сделать не могла, даже если и замышляла.
Потом Шеверт вновь поднял голову — и уже не почувствовал давящей тяжести земляного свода. Он остановился, потом сел и, нащупав шнуровку мешка, выудил череп скалозуба. Блеклое пятно света выхватило из тьмы белое лицо Андоли и черный круг оборвавшейся норы.
— Мы в Лабиринте, — счел нужным сообщить Шеверт. Делал он это исключительно для северянина; элеана не первый раз ходила в подземелья.
— Хвала Фэнтару, — ийлур исторг вздох, достойный мученика.
Кое-как вывалившись из лаза, северянин с наслаждением растянулся во весь рост, раскинул руки и улыбнулся.
— Клянусь Молотом Света, так и думал, что не доползу.
— Молодец, — сдержанно похвалила Андоли, и тут же вопросительно уставилась на Шеверта, — что теперь, Сказочник?
— А что теперь? — он пожал плечами, — давай-ка достанем карты и подумаем.
Вся прелесть Лабиринта заключалась в том, что он пронизал толщу скальной породы под Дворцом, кое-где пересекаясь с подземельями и с тайными ходами самого Дворца. Из Лабиринта можно было попасть и в винные погреба серкт, и в верхние галереи Дворца, и даже в нижние ярусы сада. А если при этом воспользоваться тайными лазейками, предназначенными для самих серкт, то недолго было и до тронного зала добраться — Шеверт отважился на это всего однажды, побродил ночью по полированному до блеска, с золотистой искрой, полу, поглазел на трон, вырезанный из драгоценного розового дерева… Потом, правда, пришлось со всех ног удирать от стражей серкт, чьи угольно-черные панцири глянцево блестели в свете луны. Но главное, что осмелился забраться в святая святых Дворца, смог хотя бы на время задавить липкий, словно паутина, страх перед жрецами серкт — вот что было главное!
А на сей раз им предстояло забраться туда, где билось само сердце народа серкт — в опочивальню царицы, и убить ее, не рожденную женщиной правительницу, чтобы серкт отправились на поиски новых земель. Потому как одна Царица и один мир, иного не дано проклятому народу.
— Та-ак, — протянул Шеверт, разворачивая свитки, — посвети мне, Дар-Теен… Да, вот так. Смотрите, как мы пойдем — сперва по нашему Лабиринту до Дворца, затем — наверх по тайному ходу серкт… Там придется пройти по Дворцу, затем снова в тайник, наш тайник, он здесь крестиком обозначен… Ну, и вот — выход в задней стенке опочивальни, прикрыт зеркалом.
Дар-Теен, склонившись, черкнул ногтем по карте.
— Зеркало, Сказочник. Мы его разобьем?
— Оно бронзовое, — звякнул голосок Андоли, — его можно сдвинуть… Наверное.
— То есть никто не пробовал? — Дар-Теен усмехнулся и покачал головой, — а если не получится, то что?
— Тогда есть и другой путь, — Шеверт заскользил пальцем по пергаменту, — вот здесь, здесь и здесь. Но к опочивальне придется пробиваться с боем.
— А сколько чужаков охраняет по ночам Царицу?
— Обычно — два по два стража и один жрец, — отчеканила элеана, — первым нужно убить жреца, обязательно… Увидишь, он будет в черной хламиде до пят. Потому что если не убрать его первым, воинов уже не одолеть.
Ийлур выпрямился, отстраняясь от разостланных карт.
— Мне кажется, вы что-то недоговариваете, — он сердито взглянул на Шеверта, — я ведь не знаю, чем так хороши их жрецы? Мы идем вместе, так не будет ли разумным изложить мне сразу все?
Сказочник ощутил, как к щекам прилила кровь. Вот ведь, и не мальчик уже, а краснеет…
— Извини, северянин. Может, чего и не досказали — но не по злому умыслу, поверь.
— Жрецы серкт могут превращаться в чудовищ, — страшным голосом сказала Андоли, — и жрец может превратить обычных воинов в чудовищ. Сами воины не владеют этим… искусством. Они обычные, ты ведь сам видел, как мы их разделали у входа в портал!
— Угу. Понятно, — ийлур кивнул, — подробности потом. Значит, сперва убить жреца? Я постараюсь запомнить.
На том совещание и закончилось.
Маленький отряд устремился вперед, к победе или к гибели. За истерзанные земли Эртинойса, за погибших кэльчу, за вымерших от непонятного недуга ийлуров и элеанов. За Топотуна, в конце концов, которого по-прежнему в Кар-Холоме ждет старая мать. За всех и за все.
Ненависть снова заглатывала Шеверта, застилая взор пеленой цвета золы. Все уже выгорело — и жизнь, и боль, и страх. Он, лишившийся памяти кэльчу по прозвищу Сказочник, шел мстить за былое, без надежды на лучшее будущее.
Это только маленькие дети с радостью слушали легенды, для которых Шеверт всегда придумывал свои собственные, добрые окончания. Сам же он точно знал, что правдивый финал всегда трагичен, и что кэльчу, похитивший изумруд из чертогов Покровителя, наверняка разбился насмерть, а вовсе не бродит в поисках Хинкатапи, как сказала старуха Эльда.
Клубок Лабиринта послушно разматывался, словно признавая в Шеверте если не хозяина — то, уж по крайней мере, доброго приятеля. Сколько раз кэльчу вот так шел по темным и пустым коридорам? Не счесть. Словно одержимый, Шеверт участвовал почти в каждом походе в земли серкт, замирал от леденящей душу ненависти, когда мимо проходили жрецы, воображал, как в один прекрасный день стальной клинок легко пригвоздит к постели саму Царицу, а потом, потом… Собственно, о том, что будет дальше,
…Они без приключений и в полном безмолвии добрались до тупика. Дальше пути не было, коридор обрывался деревянной переборкой, срубленной из толстых и плохо струганных досок. Кучи свежей земли красноречиво говорили о том, что недавно здесь копали — и Шеверт ответил на немой вопрос ийлура:
— Здесь Лабиринт вплотную подобрался к собственным ходам серкт. Мы подрыли еще, кой-чего здесь поменяли… В общем, еще одна крысиная нора во владения чужаков.
Сказочник приложил ухо к сырому и холодному дереву, поднял руку, призывая к молчанию… Тишина. — «Вот и славненько!»
Шеверт нащупал торчащий «особенный» сучок, легонько потянул его, приоткрывая смотровой глазок. Похоже, ни одного серкт не было в тайном переходе — тихо и пусто, только мутный свет струится сквозь крошечные оконца в потолке.
— Ну, что там? Что? — горячий шепот Андоли обжег щеку.
— Ничего.
Шеверт резко отстранился — то ли от дубовых досок, то ли от элеаны, и установил лже-сучок на место. Затем подналег плечом на доску с пятном облупившейся побелки — она легко поддалась, сдвигаясь и открывая щель. Сказочник счел нужным предупредить:
— Дальше — ни слова. Территория чужаков, помните об этом.
И они гуськом, почти на цыпочках, двинулись дальше — не забыв прикрыть за собой лаз.
В тайном ходе серкт, пронизавшем толщу дворцовых стен, царили густые сумерки — крошечные круглые оконца в известняковом потолке пропускали дневной свет, но его было так мало, что, казалось, весь коридор прошит тонкими светлыми столбиками. Пахло ароматным дымком, как будто рядом возжигали
