Хофру медленно затушил свечи, одну за другой. В сером, блеклом свете наступающего дня посмотрел в зеркало, дар Царицы: на щеках горел нездоровый румянец, веки опухли и покраснели. Интересно, Говорящий в самом деле намеревался найти ключ или водил всех за нос, включая и божественную Териклес? Увы, теперь узнать это не представлялось возможным…
«Что же теперь делать? Что?!!»
Он принялся мерить шагами келью.
Если не найти Ключ, Врата окажутся бесполезными. Он никогда не сможет вернуться в недалекое прошлое Эртинойса и уничтожить девицу, разбившую ритуальное зеркало. А если так — серкт обречены на быстрое вымирание, и выхода нет.
Вернее, он есть — но только в том случае, если Териклес солгала. Если она все-таки смертна, если ее можно уничтожить… Тогда можно провести ритуал, сотворить золотую личинку-яйцо и вновь пронести его сквозь междумирье, словно путеводную звезду.
Но если Териклес все-таки говорила правду, и ее в самом деле невозможно отправить к трону богини, то… Ловушка захлопнулась. Останется только спокойно ожидать собственной смерти — и это после того, как погибнут более слабые.
Хофру стиснул кулаки, ощутил как ногти врезались в ладони. Боль немного отрезвила.
Затем он уселся за стол, взял чистый лист бумаги и, сложив его пополам, написал всего лишь одно имя: «Делкош». Записка была тут же отдана послушнику — «Отдай это послание лично в руки Носящему Бриллиантовую корону, Делкошу». Теперь оставалось только ждать, и Хофру решил провести время за полезнейшим занятием. Он лег спать.
… По пробуждении его ожидала ответная записка, гласящая, что Делкош после дневной трапезы будет ожидать Говорящего-с-Царицей на втором ярусе сада, в беседке «Явления Селкирет народу своему». Хофру глянул в окно — солнце приближалось к зениту, а заодно и к времени дневной трапезы. Он, жрец, пропустил утреннюю службу; был бы жив Первый Говорящий, уже бы пришлось понести наказание.
«Но отчего же ты, Хофру, идешь на встречу с Делкошем, а не с Тестом? Решил приберечь Второго Говорящего на тот случай, если затея провалится?»
Жрец и сам не знал. Но что-то внутри него уверенно подталкивало именно в этом направлении. В конце концов, кто такой Делкош? Презренный нобель. А рисковать в первую очередь нужно теми, кто не очень-то нужен.
Тесто, хоть и безмерный добряк, был жрецом и преданным служителем Селкирет — следовательно, его можно было поберечь.
— Ну что ж… — Хофру исподлобья глянул в зеркало. Вид, конечно, еще тот — но сейчас темные круги под глазами и лихорадочный румянец только на руку, подтверждение бессонной ночи, проведенной в тяжких раздумьях.
Оставалось сочинить простенькую историю, в которую бы поверил блистательный обладатель бриллиантовой короны.
Беседка «Явления Селкирет народу своему» походила на повернутый набок ящик. Белоснежный мрамор с розовыми прожилками послужил прекрасным материалом для изображения известного момента в жизни серкт: богиня исцелила умирающего своим жалом и хотела укрыться, но ее заметили серкт и пришли поклониться и принести скромную жертву. Барельеф был хорош: в фигуре богини чувствовалась скрытая мощь, исцеленный умирающий, казалось, вот-вот поднимется — серкт был изображен чуть приподнявшимся на локте, а прочие коленопреклоненные дети Селкирет выглядели смирными и благодарными, как и полагалось.
Порой Хофру сожалел о том, что отец отдал своего первенца Хофру в Храм, посвящая Селкирет. Это было нечестно и неправильно — не оставить ему совсем никакого выбора! Кто знает — может быть, мальчишка Хофру мог стать ваятелем? Или ученым мужем, направляющим свою жажду познания на недра нового мира? Или, в конце концов, мореплавателем-путешественником…
Но, на самом деле, выбор сделала сама кровь, отец — холеный нобель — был не виноват. Старший брат отца был жрецом, и старший брат старшего брата тоже был жрецом. О том, что новорожденному суждено служить Селкирет, стало ясно сразу же, как повивальная бабка обмыла тельце ребенка: на крошечном плечике глянцево поблескивала черная чешуйка.
— Хранитель Таинств, — насмешливо констатировал Делкош, — я получил от тебя чистый лист бумаги. Полагаю, это означало…
— Ты правильно понял, — Хофру освободился от капюшона и с наслаждением подставил лицо свежему ветерку, — я предложил встретиться и кое-что обговорить.
— Тебе больше не кажется, что состояние божественной Териклес изменится? — ухмыльнулся нобель. Его огромные ручищи лежали на коленях, и Хофру почему-то представил, что эти звериные лапы могут с легкостью свернуть ему шею.
— Я провел кое-какие исследования, — сдержанно произнес Хофру, все еще глядя на крепкие пальцы Делкоша, — похоже на то, что ты прав. Нам следует избавиться от Царицы сейчас, пока еще не слишком много серкт пострадало от отсутствия живительной силы. Но, должен тебя предупредить…
Атласная, будто нарисованная углем бровь нобеля изогнулась.
— Совет жрецов со мной не согласен, — весомо закончил Хофру, — мне придется провести ритуал одному… При этом мне не обойтись без помощников.
— Странно, что они так слепы, — задумчиво пробормотал Делкош, — а в чем заключается ритуал? Я слыхал… про вырезание сердца, еще живого и трепещущего.
Нобель выжидающе поглядел на Хофру.
— Нет, на самом деле все не так. Эти ужасы — они для кумушек, благородный Делкош… Все еще хуже на самом деле.
И Хофру с наслаждением углубился в описание процесса получения нового золотого яйца. Во-первых, количество ритуальных ножей. Шесть — на запястья, лодыжки, горло и сердце.
— Так ее держать нужно? — Делкош не стал скрывать изумления.
— Разумеется, — Хофру скривился, — всегда так было и всегда так будет. Кровь Царицы должна оросить землю этого мира, и в ее теле почти не должно остаться крови. Только после этого я смогу извлечь сердце, обращаясь к матери нашей Селкирет, но Царица, отдающая свою жизнь для народа, должна увидеть черное покрывало жреца лишь в последние мгновения до того, как потухнет ее взор…
Нобель смерил Хофру недоверчивым хмурым взглядом.
— То есть ритуал начинается без жреца?
— Не мне менять вековые традиции, — проворчал Хофру, — жрец в это время находится на расстоянии десяти шагов и предается медитации, пребывая с Селкирет.
— И это все?
— Да, все.
Воцарилось молчание. Делкош сидел, почесывая за ухом и думал, а Хофру тихо ждал и наблюдал за выражением красивого лица этого нобеля.
— Имеет ли значение день? — наконец поинтересовался Делкош.
— Имеет, — беззаботно отозвался жрец, — второй день полной луны.
— Так ведь это же завтра!
Хофру только руками развел — что же тут поделаешь?
— Можно подождать до следующего… — начал было он, но Делкош оборвал.
— Нет. Ждать нет смысла. Начнут умирать серкт, ведь сейчас время — наш главный враг.
Делкош поднялся, чуть поклонился.
— Я должен многое обдумать, Хранитель Таинств.
— Я не буду тебе препятствовать, — улыбнулся Хофру.
— Позволь… мне известить тебя, когда решение будет принято, — в глазах Делкоша метались нерешительность и тревога.
— Я буду ждать, — твердо сказал Хофру.
Потом нобель ушел, быстро и бесшумно, что казалось странным для такого большого серкт, а Хофру остался сидеть в беседке. Делкош, красавец и умница, проглотил наживку — оставалось только набраться
